Ну гад и отвечает: «Долез!»
Дед тогда дубинку милицейскую резиновую вынимает и говорит:
«Небось, изнасиловать меня хочешь?» Прям как та бабка из анекдота. Рожок перепугался, говорит: «Да, нет, что вы!» Типа насиловать не хочу, но если бить вздумаете, то постараюсь на славу. Откуда ему знать, что там за мысли в голове стариковской. А дед смеется:
«Сейчас я тебя сам, курву, обработаю!»
И смотрит Петр Иванович, а это и не дед уже, а Коля Маленко, только старый-престарый! Противный-препротивный! И уже тазик с раствором подвигает, типа, замурую на хрен, чтоб не дергался и в пропасть. Рожок вниз бежать. А там же чудища! Пасти с клыками, когти наточены. Опять пропотел…
А тут телефон… Рожок проснулся, ничего не поймет. На улице ночь. Свет включил, трубку хвать…
– Але…
А из трубки тишина в комнату льется чужая, незнакомая. Петру Ивановичу бы трубку назад положить, а он допытываться стал:
– Ну что там? Что вам нужно?
В трубке щелкнуло что-то, и потом как бы издалека, голос такой спокойный, меланхоличный, ну как у активных педерастов примерно, доносится:
– Как дела, милый?
Смутился Петр Иванович:
– Какие дела? – спрашивает.
В трубке зевнули и неохотно так отвечают:
– Ну какие там у тебя могут быть дела, старый козел…
Рожок сразу обиделся:
– Кто это звонит? – строго так спрашивает, как следователь на допросе, а сам прикидывает уже: «Это явно кто-то из знакомых звонит. С розыгрышем дурацким. И голос вроде знакомый, а кто не пойму…» А из трубки доносится не менее строго:
– Ты там не прикидывайся! Отвечай по существу. Так, мол, и так. Или ты меня не признал?
Голос зазвучал уже совсем угрожающе, и Петр Иванович поспешно заверил:
– Узнал, конечно узнал…
– То-то,– успокоился собеседник, – смотри у меня старый кобель. Так все-таки, как дела?
– Нормально,– сказал Рожок, чтобы хоть что-то сказать,– а у вас?
– А ты не догадываешься? – с хитрецой ответил загадочный голос.
– Нет.
– А ты подумай, только не долго. И загадки мне свои не загадывай, понял? Я твои загадки насквозь вижу. Понты колотишь, поганая сволочь! Отвечай быстро, конкретно и по-существу! – невидимый собеседник неожиданно впал в истерику.
Рожок лихорадочно подбирал слова, но молчал.
– Я жду! – завопила трубка и выматюкала Петра Ивановича витиевато и злобно,– Ну!
Потом из нее раздался тяжелый вздох и шепот: