Надев джинсы и футболку, я осторожно спускаюсь по лестнице. Я точно знаю, где находится каждая скрипучая сосновая половица, знаю еще с тех пор, когда у нас часто гостил Дейл и мы с ним тайком выбирались из дома и как идиоты играли в море пшеницы в «Марко Поло», игру, придуманную для бассейнов.
У меня щемит сердце, когда я вижу, что Умничка поставила рядом с входной дверью мои рабочие ботинки, оставив между ними промежуток шириной ровно в дюйм. В правый ботинок вложена записка. Я кладу записку в карман, надеваю ботинки и выхожу из дома, в прохладу ночи.
Идя к ранчо Нили, я вижу белесые облачка своего дыхания. Вокруг тишина, единственные звуки в ней – это хруст раздавливаемой подошвами моих ботинок пшеницы – как будто я топчу крохотные скелетики.
Небо сейчас выглядит так же, как когда отец ушел в пшеничное поле, неся распятие. И я мысленно спрашиваю себя: – за каким чертом я вообще вышел сюда? Это просто приступ безумия, и притом жалкий. Вполне вероятно, что там ничего нет, что это плод моего больного воображения. Или же там собрались идиоты-подростки, приехавшие из ближайшего крупного города. Но если они бродят в хлеву, надеясь увидеть призрак, то я точно могу им подсобить. Воздать по заслугам, чтобы не борзели.
Подойдя к границе нашей земли, я подлезаю под сломанную ограду и иду прямиком к хлеву для проведения искусственного осеменения. Стараясь не думать о том, что я там увидел, когда явился туда в прошлый раз. Кровь. Следы резни. Когда сточные трубы этого хлева наконец очистили, металлическое распятие моего отца было найдено на дне озерца из крови, все обмотанное кусочками шкур и кишками.
Я резко останавливаюсь, услышав тихий шепот.
Поначалу он едва слышен, и я начинаю думать, что это, возможно, просто шелест колосьев пшеницы, качающихся под холодным, резким ветром – но нет, для этого звук слишком зловещ.
Я заставляю себя продолжать идти вперед, медленно, но без остановок. Чем ближе я подхожу к хлеву, где происходило искусственное осеменение, тем громче становится исходящий оттуда звук. Он похож на шепот сразу многих людей. Похоже, те, кто там находится, что-то шепчут хором. И еще слышится глухой ритмичный стук, словно поднимающийся от самой земли.
Свечение, которое я видел из окна своей спальни, – это свет зажженных свечей – я вижу это по его мерцанию в щелях между досками хлева, но мне еще никогда не встречались свечи, от которых исходил бы такой запах, как от тех, что горят сейчас там. Запах в воздухе какой-то странный… возможно, так пахнет какая-то ароматическая трава, но к ее аромату примешивается и резкий смрад разложения, запах гниющего мяса.