– Стой.
И Наталья устояла. Иван смотрел на неё безо всякого выражения. Наташе казалось в этом равнодушии проявление глубокой ненависти и совершенного презрения. Вполовину меньше ненависти и презрения было бы в его крике, в ругани, в гневе. Она захотела спрятаться от этого равнодушия и вновь обняла Алданина.
Через минуту он заговорил:
– Мне просто повезло, Наташа. В самый разгар разборки с той пьянью ворвалась новая пьянь, которая решила, что её касается перестрелка в дешёвой харчевне. Наутро пришёл в себя в своей квартире. Поломанный и без средств, зато живой за каким-то одному Богу известным чёртом. Родни нет, смысла нет, души нет. Только работа есть…
Неожиданно Наталья почувствовала, что Иван ответил на её объятия. Она вдруг стала молодой и слабой. Она только что приехала в Москву, она только что познакомилась с Фросей и ещё видит в ней лишь подругу по литературным поискам. Это было, как полёт над облаками. Но лишь на краткое мгновение. Молодость была надёжно погребена под тоннами песка времени. Наталья снова была в Токио, в осеннем парке и снова прижималась спиной к голому клёну. Иван снова неотрывно смотрел на неё, но теперь на его лице было выражение. Он хотел её. Это не была похоть – так измученный жаждой смотрит на глыбу льда. Алданин приказал:
– Поцелуй меня.
Наталья бросила отчаянный взгляд на огромный мир, открывавшийся за пределами того тесного пространства, в котором она ныне прибывала. Этой птичьей клетки между недомёртвым деревом и недоживым человеком. Она попыталась оттолкнуть Ивана, но это завершилось ничем. Тогда Наталья дала ему пощёчину. Алданин едва дёрнулся, но даже взгляд не отвёл.
– Поцелуй меня.
– Ты не Фрося. Твой поцелуй не оживит её ни на мгновение! А от себя самой я убегаю так упорно не для того, чтобы ты пришёл и заставил меня собою быть!
– Ты бред несёшь, Наташа. Поцелуй меня.
– Отпусти!
Наталья снова попыталась оттолкнуть Ивана и на этот раз ей это удалось. Получив немного пространства, она резко нагнулась и почти сразу смогла нашарить пистолет в листве. Алданин уже снова был совсем рядом, и Наталья вновь приставила пистолет к его виску. Он, как и в прошлый раз, закрыл глаза и глубоко вздохнул, понимая, что, возможно, больше ему дышать не доведётся. Смерти от её руки Иван жаждал почти так же сильно, как и поцелуя. Наташа почти нажала на крючок, она уже представила в уме, как звучит выстрел, но представила она и этот поцелуй. Эта фантазия была не менее причудливой и странной, но Наталья к собственной досаде захотела в ней оказаться. Из двух фантазий она выбрала ту, которая не требовала ничьей смерти.