Посетитель пьет кофе, тоже поглощенный фильмом. Солнце садится. Луч лижет экран. «Рено-Эспас» подъезжает ко второй колонке. Я сижу так, что могу смотреть и на экран, и на двери, на вылезающих из машин людей.
Саундтрек: Макс решается мстить.
Из «Эспаса» выходит семья. Пара и два ребенка. Пока отец идет с детьми в туалет, женщина покупает «Колу Зеро». Что-то шепчет в смартфон. Отправляет голосовое. Спешно прячет телефон. Возвращаются отец с ребенком. Одним. Женщина платит. Подбегает второй. Все уходят.
На экране Безумный Макс: «I’m gonna blow him away!»[2]
Думаю о том, что «Рено-Эспас» – это редукция идеи семьи.
У первой колонки встает микроавтобус. Из него вылезает тучный мужчина с телефоном, заходит, берет банку «Колы Зеро», идет на кассу, платит и уходит, не прерывая разговора. Он меня вообще заметил?
Обычно посетители не говорят со мной. До меня им нет никакого дела. Для большинства я – прозрачен. Наверняка некоторые задаются вопросом, почему я еще существую, почему меня не заменили автоматом. Иногда я и сам им задаюсь.
Макс: «They say people don’t believe in heroes anymore»[3].
Как оплот анонимного потребления, заправка подстегивает все наши инстинкты.
Больше всего я продаю «Колу Зеро».
«Колу Зеро». Жвачку. Чипсы. Эротические и автожурналы. Карты Франции. Сэндвичи. Алкоголь. Шоколадные батончики (главным образом «Марс»). И, разумеется, бензин.
Вообще, чем не модель мира: весь мир чем-то закидывается, а я – главный дилер.
Думаю о колазерофикации человечества.
Сколько баррелей я уже продал, пока здесь работаю?
Сколько литров в барреле? Сколько литров я продаю в день? Сколько я уже здесь работаю? Скажем, где-то литров 25 на клиента, около 100 литров в день, в среднем, тогда за 182 дня – учитывая, что в барреле 159 литров – я сбыл в сумме 455000 литров, или ровно 2 861 баррель.
Я являю собой фундамент современного общества. В каком-то смысле я – на вершине пирамиды мобильности: ключевая пружина глобализации (без меня глобализация – ничто).
Но вершина моя хрупка. Когда добыча падает, я порой чувствую, будто я уже часть древней истории.
И представляю, что если моя бензоколонка случайно взорвется, если я погибну на рабочем месте и лет через сто какой-то археолог найдет на раскопках фрагменты моего атлетического скелета, нетипичного черепа, мою золотую цепочку, оплавленную бензином и сталью, то он объявит меня национальным достоянием и я буду красоваться в музее первобытного искусства.