Анхен поморщилась и отвернулась, чтобы не видеть этого безобразия. Делопроизводитель хорош, ничего не скажешь. Вот-вот облизываться станет. Тьфу!
– Завидовала ей и хотела пакость сделать. Зачем же ещё? – фыркнула госпожа Лещинская. – Людочка не заметила бы стекла, надела бы пуанты и ноги покалечила. Вот зачем.
Она подошла к столу и взяла в руки балетную туфлю.
– И вообще, говорят, Элька в примы метила через постель главного балетмейстера. Впрочем, это дело житейское. Людочка Пичугина тоже с ним… того, – замялась балерина-сплетница.
– Погодите, погодите. А как же её муж? – возмутился господин Громыкин нарушению традиционных ценностей. – И этот… как его там? Весьма влиятельный человек. Как же так?
– Хоть Людочка и была моей подругой, но скажу прямо. Охочая она была до мужеского пола. Её на всех хватало, – сказала госпожа Лещинская и бесстыдно ухмыльнулась.
– Тогда должно быть, они мужчину не поделили. Это главный мотив, – предположил господин Самолётов, не сводя глаз с костлявой фифы.
Дознаватель же уселся в кресло примы, положил шляпу на её стол, покрутил лысеющей головой туда-сюда.
– Всё ясно, как Божий день, господа, – сказал он, оглаживая рыжую бороду. – Госпожа Пичугина узнала, что госпожа Черникина её отравила и стекла в пуанты подложила – из зависти или из ревности всё одно, и перед смертью застрелила свою убийцу прямо на сцене.
Сыщик вскочил с кресла с неожиданной лёгкостью и грацией.
– Вот и всё, господа! Двойное убийство раскрыто без лишних движений, – воскликнул он и даже позволил себе фривольный взмах ногой в предвкушении похвалы от начальства.
Господин Самолётов не сдержался и фыркнул.
* * *
Всю дорогу домой Мари причитала – натерпелась страху от выстрела и убийства, произошедшего на её глазах, а ещё получила оскорблений от циничного доктора Цинкевича. И столько крови! И столько ужаса! Вечер был безнадежно испорчен.
– Иван Филаретович, как Вы думаете, а балет перенесут на другой день? Я бы всё же хотела досмотреть его, – спросила она уже в карете, трагично вздохнув.
– Обязательно дам Вам знать, Мария Николаевна. Простите меня. Хотел вас развеселить, развлечь, а получилось как всегда, – сказал господин Самолётов, повинно склонив голову.
– Ну, что Вы! Не извиняйтесь. Не Вы же стреляли в артисток, – замахала на него Мари. – Откуда Вам было знать?