– Моя смерть ничего не решит! Скажи мне, что я должен сделать, и я сделаю, – голос его стал жалким. Невольно кинув взгляд на пол, я увидел, что он стоит в маленькой луже, которая медленно ширится и пахнет мочой.
Магда повернулась ко мне.
Сейчас или никогда.
Я должен остановить ее.
Иначе она меня уничтожит.
– Опусти нож, – тихо сказал я ей, пребывая под куполом ее довлеющего взгляда. – Убив старика, ты ничего никому не докажешь. Виноват только я. И никто более.
Тут вдруг погас свет, и девушка исчезла. В темноте я услышал крик доктора и звук бьющихся очков. У меня оставалось несколько секунд, чтобы убраться из его кабинета незамеченным. Что я и сделал. Чуть позже при свете я увидел на своем лице кровь. Но это была не моя кровь.
16.07
Я позвонил Харману из телефона-автомата, будку с которым нашел у придорожной гостиницы на окраине города.
– Меня подставили, – сказал я, как только услышал его голос.
– Поэтому ты мне звонишь с неизвестного номера?
Хармана я знал всего ничего, и его излишняя подозрительность меня не удивляла. Представители его ремесла обычно заканчивают жизнь рано. Некоторым, правда, везет чуть больше, и они проводят остаток своей жизни в тюрьме. Я бы никогда не обратился к этому головорезу во второй раз, но в сложившейся ситуации я был обязан его предупредить. Возможно, ему повезет больше, чем другим.
– Мне нужно срочно поговорить с тобой.
– Говори.
– Ты не понял. Не по телефону. Наедине. Ты сейчас в Кардиане?
На том конце воцарилось молчание. Я буквально слышал, как он думает. Наконец, он произнес.
– Приходи в восемь часов к старой церкви, что на набережной Визар.
– Договорились.
Когда за тобой охотится вся полиция Кардиана, сложно сохранять трезвость ума.
Я немного выпил в баре в районе Желтых Лип. Потом остановил такси. До встречи оставалось три часа.
Мне повезло, что в этот день кочевник оказался в городе и сдержал свое слово. Мы уселись в чайной на заднем дворе старой церкви.
– Хреново выглядишь, гаджо[1], – поприветствовал он меня, но руку не протянул, – Ты один?
Как типичный цыган, по внешнему виду Харман не отличался от своих собратьев. Он носил цветастую рубашку навыпуск, сапоги с высокими голенищами и шляпу. Еще он говорил с акцентом и использовал в речи романи. Благо, что ездил не на коне.
Харман знал, что все местные цыгане на примете у полиции, поэтому его опасения я прекрасно понимал.