– В последнее время не было загадочных преступлений, – задумчиво проговорил месье де ла Рейни, хмуро глядя на маленькую бутылочку с ядом. – Никто не исчез, никого не обнаружили мертвым, не было жалоб родственников и наследников на внезапные и подозрительные смерти.
– Нет, месье, – ответил молодой полицейский агент, – но кто может сказать, сколько смертей, по виду естественных, на самом деле не являлись таковыми? Думаю, что такое искусное отравление дает симптомы какой – нибудь обычной болезни, ведь вспомните, когда мадам Бренвилье применяла свои методы к пациентам больницы, где она была сестрой милосердия, разве кто-то заподозрил, что все эти люди, умершие, находясь на ее попечении, были отравлены?
Ла Рейни замолчал и прижал ладони к утомленным глазам, как человек, перед которым открылись пугающие перспективы.
Возможно ли, спрашивал он себя, что эти исключительно жестокие преступления осквернили весь Париж, а он ничего об этом не знает?
Он почувствовал тревогу и стыд. Выходит, в Париже достаточно легко, почти открыто можно купить смертельный яд неизвестного состава и незаметного действия. Но тогда в этой ужасной торговле должен быть занят целый круг мерзавцев и одураченных ими простаков. Что такой яд легко использовать, он уже знал из дела Бренвилье, о чем Дегре ему и напомнил. Врачи бессильны обнаружить признаки отравления, а насколько многочисленны возможности его применения! При близком контакте, который обеспечивает домашняя жизнь, любая женщина способна отравить отца, мужа, брата, сестру, ребенка, не возбуждая никаких подозрений…
Вслух же он негромко произнёс:
– Женщины – всегда женщины! Дегре, это женщины! Они ведут неестественную, затворническую жизнь, как заключенные. В них бушуют страсти, не находящие выхода. И очень часто их мужья или отцы жестоки. И они прибегают к единственному доступному им оружию. И, кажется, мы скоро убедимся, что это оружие применяется очень свободно.
Внезапно шеф полиции крикнул одному из переписчиков у окна:
– Массон, немедленно принесите мне досье на некую вдову Босс, которая живет под вывеской «Горшок лилий» на улице Сен-Пьер около соборной площади Нотр-Дама.
Клерк, худой серьезный человек, тотчас же поднялся и вышел из кабинета. Ла Рейни повернулся к Дегре:
– Вам возместят деньги, отданные этой женщине. Скажите, что еще я могу для вас сделать? Кажется, я вам очень обязан.