– Мне так жаль, что я помогла тебе ввязаться в это злосчастное дело!
Затем, склонившись головой на его плечо, в то время как он обнимал ее за талию, она попросила его кое о чем, и это была почти такая же просьба, как та, с которой он сам не так давно обратился к месье де ла Рейни:
– Позволишь ли ты, Шарль, чтобы я помогала тебе, если представится такая возможность?
Дегре честно посмотрел на молодую жену.
– Я не для того привез тебя в Париж, Соланж, чтобы впутывать в подобные дела. Они омерзительны и грязны, а могут быть и опасны.
– Знаю, но я приехала в Париж, чтобы разделить с тобой все. Я хочу помогать тебе. Ты же сам сказал, что я уже была полезна тебе немного.
– Больше, чем немного, – ответил он, – а в ходе расследования могут возникнуть и другие задачи, которые можно поручить только женщине. Но ты, разумеется, должна понять, что даже сам месье де ла Рейни не заглядывает далеко вперед. Мы с ним оба словно движемся в тумане, когда дорога видна лишь на шаг или два.
– А ты вспомни, что я чужая в Париже, – ласково сказала Соланж. – Мне действительно нечем заняться. У меня здесь нет друзей и очень мало хороших знакомых. Разве ты допустишь, чтобы я сидела часами, гадая, не случилось ли с тобой чего-нибудь? Ты же знаешь, что можешь на меня положиться. Я совсем не глупа, не чувствительна и не истерична, и если ты доверишь мне какие-нибудь секреты, то я их сохраню.
– Я знаю, – серьезно ответил он, не оттого, что был ослеплен любовью к Соланж, но потому, что действительно знал ее характер, так похожий на его собственный.
Эти двое, связанные столь сильной любовью, понимали друг друга без слов. Дегре сознавал, что его жена обладает деятельным умом, и вынужденный досуг для человека ее темперамента почти невыносим, и поэтому, прежде чем попрощаться с ней, он серьезно и торжественно пообещал, что, если будет возможность привлечь ее к участию в расследовании, он охотно примет ее помощь.
И, чувствуя прилив сил от горячей искренней любви и дружбы Соланж, составлявших истинную основу его жизни, молодой лейтенант полиции отправился в Лувр. Погода была отвратительной, солнце над Парижем не показывалось уже несколько дней. Серый дождь стеной безостановочно падал в раздувшуюся реку, которая уже перехлестывала через парапет набережной и заливала булыжные мостовые улиц.