Как-то раз главная по уходу за Гуней – уборщица Тётя Маша отправилась на родину в Одессу, сделав меня, за час до отъезда, Гунькиным опекуном.
Оказанное доверие означало, что я должна была почти забросить работу редактора и по часам кормить животное, выгуливать и чистить её клетку.
– Никому, кроме тебя, я это не могу поручить, – со всей серьезностью сообщила Тетя Маша, помахав на прощание билетами на поезд в Одессу из окна такси.
Вспомнив, как накануне Гунька прикусив мой палец, старалась его оторвать, а тетя Маша пыталась оторвать от посиневшего пальца драконью голову, пока я закатывала глаза от боли, молилась о быстрой кончине и теряла сознание, я со вздохами поплелась чистить клетку.
Гулять по улице с игуаной мне запретили наотрез (с какими фонарями потом искать счастливый символ, если убежит…).
Зато разрешили прогулки в офисе, сострадательно выдав собачий ошейник и поводок.
Два раза в день – в 12.00 и в 16.00 мы с Гуней выходили на прогулку.
В эти славные часы наступала вдохновенная тишина: офис пустел, властвующая бухгалтерия с проклятьями запиралась в кабинетах. Дизайнеры и верстальщики, включив на полную мантры "Нашего Радио", в наушниках "Sony", погружались в себя и в работу.
Секретарь понимающе забиралась с ногами на стол ресепшена, и только совет директоров компании – братья Павел и Николай задумчиво бродили за нами с Гунькой, меланхолично наблюдая, как линяющая рептилия гипнотически медленно тянет меня за поводок и царапает дорогой офисный линолеум, оставляя на нём куски заскорузлой кожи. Казалось, в эти моменты братья постигают какую-то истину.
Боссы любили игуану безусловно, позволяя ей заползать в свои кабинеты и, не смущаясь и не соблюдая субординации, гадить на ковролин.
Когда же закончился отпуск тети Маши, мне как временно кормящей выдали премию за вредность и опасность.
Эйнштейн на джипе
Макс работал таксистом.
Подрабатывал между учебой в аспирантуре на кафедре физики, где старательно писал кандидатскую.
Все кому не лень спрашивали Максима: "Зачем тебе это? Какой прок от этой диссертации? " . И тому подобное.
Но Макс не сдавался. Будущая степень кандидата наук по экспериментальной физике грела его сердце. Но больше всего он гордился названием кандидатскую – его он придумал сам, звучало оно почти поэтично: "Звуковые свойства тонких пьезоэлектрических пластин при воздействии всевозможных электропроводящих жидкостей ".