– Я прошу тебя, Славик, не лежи ты сутками в этой капсуле, – уже
в дверях запричитала мама. – Кушать не забывай. В холодильнике всё
есть: и пельмени, и колбаса, и ещё много разных полуфабрикатов –
только в микроволновке разогреть.
– Хорошо, мам, я понял, не беспокойся. Да и нельзя в игре больше
шести часов находиться – выключается она, – я вздохнул.
– Ну и хорошо, что выключается! – удовлетворённо заключила
мама.
Дверь захлопнулась. Родители уехали, оставив меня одного в
квартире, один на один с “Миром Авелона”.
***
Через несколько минут, после падения на спину и экстренного
выхода из игры, я открыл глаза и закричал от ужасной боли во всём
теле. Меня везли на каталке по коридорам больницы: я видел
капельницы над головой, лица медсестёр, склонившихся надо мной и
проплывающий потолок. Где-то на краю сознания слышались голоса
незнакомых людей. Затем я почувствовал укол в область шеи и стал
понемногу отключаться от этого мира боли.
Когда я снова очнулся от безбожной тряски и открыл глаза, то
обнаружил себя на телеге. Попытался пошевелиться – и не
почувствовал никакой боли. Вот только в горле ужасно пересохло. Я
сел, свесил ноги с повозки и огляделся. Телега находилась почти в
самом конце общей колонны, которая удалялась прочь от Гардена.
Посёлок догорал, столбы чёрного дыма, сливаясь, поднимались в небо.
Я спросил, обращаясь к вознице:
– Есть попить? И что произошло?
Немолодой бородатый мужик, правивший повозкой, повернулся ко
мне, протянул флягу с водой и заговорил:
– Очнулся наконец-то! Повезло тебе, парень, случайно тебя под
телегой нашли. Думали всё – отдал душу богам. Совсем ведь не
шевелился, даже не дышал почти. Нет больше нашего Гардена, и не
будет уже никогда. Вон как полыхает! Сами подожгли, чтобы тех
тварей сдержать немного. Чтобы, в общем, уйти нам.
– В город Семи Ветров едем? – хрипло спросил я.
– Да, туда. А больше и некуда, сказать по правде, – ответил
бородатый.
Я отдал флягу и задумался. Что же произошло? Что это за видение
про больницу посетило меня? Потом ударил себя по лбу, коря за
несообразительность, и стал мысленно вызывать меню выхода из игры.
Через десять минут тщетных усилий страшные подозрения почти
переросли в уверенность, и я сказал вслух:
– Я что умер?
Уже второй день я трясся по этой проклятой дороге. Дым от
подожжённого посёлка скрылся за горизонтом ещё вчера. Меня бесило
всё: постоянный скрип телеги, плач детей, причитания возницы. Но
больше всего – непонимание происходящего. Я уже который раз подряд
пытался выйти из игры – и всё без толку. Постоянно одолевали
ртутно-тяжёлые мысли. Голова от них гудела, как колокол на часовне.
На привалы беженцы останавливаться не хотели. Несмотря на нытьё
уставших детей, мы продолжали двигаться в сторону города.