Одну из стен украшала большая, до потолка, роспись, имитирующая старинную манеру живописи. В окружении гранатовых деревьев изображена была девушка восточной внешности и в восточном же наряде. Губы ее очень робко улыбались, только намекали на улыбку, а вот глаза грустили. Платок скользил по ее темным волосам, а она придерживала его руками.
– Даш, и правда, смотри! Это же ты!
Она посмотрела на картину, на себя в зеркало, снова на картину. Распустила хвост, разделила на косы. Достала из сумки шарф точно такого цвета, как платок у девушки на картине, обернула вокруг шеи и волос. Склонила лицо, тронула прическу так же, как восточная красавица на стене.
– С ума сойти. Одно лицо! – одновременно сказали Антон и хозяин ресторана.
Пока Антоха снимал Дашу в образе, а она старательно позировала, хозяин удалился на кухню. Вернулся он уже с кофе и сладостями. Про еду все благополучно забыли: стало совсем не до нее.
– Вы ведь не москвичка, правда? – не отставал он от Даши.
– Я местная, из Астрахани, – призналась она.
– А родители?
– И они тоже. Прожили здесь всю жизнь. Их родители тоже почти отсюда, по крайней мере, с Волги. Больше я, к сожалению, не знаю.
– А девушка на картине, кто она? А вы сами откуда? – вступил в разговор Антон.
– Я живу в Астрахани уже давно. Сам из Азербайджана. Готовим все, как дома, в Баку, по традиционным семейным рецептам. Про картину не могу точно сказать. Знаю, что она скопирована с рисунка из какой-то старинной книги.
– Было бы интересно узнать, кто она. А вдруг это реальная девушка? – оживилась Даша.
– Давайте я попробую это выяснить. Пейте кофе, ребята, не буду мешать вам.
Хозяин ресторана удалился, Даша с Антоном продолжали разглядывать картину и сравнивать ее с фотографиями. Что правда, то правда: сходство было поразительное.
Вернулся Магомед – так звали хозяина – пока ни с чем, только с обещанием что-то разузнать. Они с Антохой обменялись номерами (не годится добропорядочному восточному мужчине спрашивать телефон у молоденькой девушки), на том и расстались.
У Даши была смешная привычка давать всем прозвища. Ее меткий глаз выцеплял какую-то деталь – это могло быть что-то во внешности или поведении человека, и вслед за этим придумывалось «имя». Была у нее своя особая логика для этого, Антон не мог ее уловить. Но, надо сказать, ее прозвища очень понятно (по крайней мере, для нее) характеризовали человека: услышишь – и сразу представляешь того, кто за ними стоит.