Я жмурюсь и представляю, что у меня есть дом, камин, на столе – вкусный рождественский ужин, нарядная елка и снеговик с носом-морковкой за окном. Я представляю, зная, что эта мечта – невозможная.
У меня никогда не будет счастливого детства. Хотя бы – просто спокойного.
Я чувствую.
Ведь когда я открываю глаза, то оказывается, что никуда я не убежала. Все так же сижу на ступенях подъезда с бывшей коробкой из-под печенья на коленках. А рядом – а рядом сестра.
И она с заботой вытирает с моего лица воображаемую слезинку. Если бы я умела плакать, то ни за что не показала слезы ей. Она же издевается надо мной, прикрываясь любовью.
– Е… ле… на, – слоги вылетают из меня и залетают обратно. – Отпусти… отпусти меня.
– Не хочу, – сестра добродушно пожимает плечами: – Я же так люблю тебя.
И тяжелыми цепями, а не руками, она обнимает меня, стискивает, душит. Наверное, забыла, что я уже мертва, и с удовольствием сделала бы это во второй раз…
Так.
Что?
Мне больно. Очень-очень больно. Я будто вновь чувствую, как трещат мои несуществующие кости, как застывает кровь и замирает сердце. Это – знакомая боль, такую не забудешь. Смерть не забудешь.
Кто это со мной сделал?
– Помнишь, у тебя появились новые подружки, когда мы перешли в новую школу? – Елена не дает вырваться, гладит по голове и целует в макушку. Я – свежевыловленная рыбка, глупая рыбка, которая самовольно проглотила крючок и бьется теперь, и рвет рот, но, несмотря на страдания, никогда не вернется в свой спокойный водный мир.
– Да. Помню, – я не слышу себя, но отвечаю. Как ей не ответить, если она хочет? – Я очень хотела друзей. Но из-за тебя нас везде дразнили и выставляли на посмешище. Единственный раз в жизни мне повезло и сбылась моя мечта, и со мной стали общаться не потому, что от меня нужна была домашка, запасная ручка или взять в долг на обед в столовой, а потому, что я была кому-то интересной и даже родной.
Она тянет меня за волосы, улыбаясь во весь рот, трясет, трясет и бьет:
– У тебя есть только я. Только я люблю тебя больше всех. Не смей предавать меня. Ты хочешь, чтобы мне было плохо?
– Нет, я люблю тебя, сестренка, люблю, мне не нужен больше никто! – я кричу, но шепотом. Потому что у меня больше нет голоса. У меня его украли. Как жаль, что я все поняла слишком поздно.
– Как тебе не стыдно так поступать со мной… – Елена цокает языком: – Но ты же моя сестренка. Мы должны мириться с недостатками близких и принимать их такими, какие они есть.