– А вы прямо настоящая модель? – продолжает юноша разговор с девушкой после того, как они уже дважды рассчитались с проводницей, и та принесла чай. Девушка шевелит глазами, сдувает сосульку со лба и лезет в чемодан, снова приводя в движение свое длинное тело.
– Это мое портфолио, – кладет она на стол фотоальбом.
Чтобы пододвинуться поближе, она скручивает каким-то невообразимым узлом ноги и начинает перелистывать страницы с фотографиями. Юноша краснеет от неожиданной близости. Он раздвигает оконные шторки и, только прильнув к стеклу и посмотрев на мелькающие там крыши и перелески, снова обретает свое дурашливое выражение и склоняется над альбомом. – О, какая вы тут! – восклицает он, делая заинтересованное лицо. – О, а тут прямо какая!
– Ну это снэлы пока, – отвечает девушка. – То такое… – говорит она про фотографии, запечатлевшие ее «по стойке смирно» в купальнике у серой стены. Фас, профиль, сзади, как пляжную мошенницу на оперативно-розыскных стендах.
– А вот тесты уже, – листает она дальше. – То такое…
Юноша рассматривает следующие фотографии, черно-белые, похожие на газетные снимки застигнутой врасплох пьяной актрисы. Тут его попутчица в черных леггинсах или в колготках телесного цвета виснет на барных стульях.
– А это какое? – не сдерживается юноша, показывая на фотки, где девушка облачена в нечто латексное кислотно-фиолетового цвета с огромными дырами и напоминающее обгоревший гидрокостюм. Девушка на снимках лежит углами, разметав волосы, словно сброшенная с высоты.
– Фешн, – не чувствуя иронии, отвечает модель, сама увлеченно рассматривая собственные фотографии. – А это бьюти такое, – шуршит она папиросными бумажками. Забывшись, она вдруг ныряет рукой под стол, чешет ногу, а потом, как-то выкрутив эту ногу из узла, выбрасывает ее на проход и чешет на ней внутреннюю поверхность бедра.
– Бьюти, это там всякая косметика, – говорит она, не отрываясь от альбома и не замечая, как юноша оцепенело застыл взглядом на желейной подушечке ее ляжки, открывшейся перед ним.
За окном темнеет. Пролетающие мимо поселки обволакивает закат, и любая мазанка или трансформаторная будка мраморно-нежно светится. А когда между низкими фиолетовыми облаками вспыхивает заходящее солнце, каждая навозная куча становится россыпью рубинов, а сточная канава – лавовым озером. – Красиво как, да? – говорит в таких случаях толстый юноша, щекастое лицо которого в зареве превращается в лик божка из слоновой кости, каких принято изображать в нэцке. Приносящих богатство или здоровье. Или еду.