– Так телеграмму Клюге еще не отправил?
– Пока – нет. Специально интересовался утром на узле связи. Выжидает чего-то…
Танк скрылся из вида, шоссе опять пошло под уклон. Навстречу показалась идущая со стороны Смоленска колонна грузовых машин. Шлабрендорф вопросительно глянул на Трескова:
– Может быть, стоит предупредить?
– Не надо. Там, скорее всего, какая-то незначительная банда, вряд ли они рискнут напасть на большую колонну. Если предупредить этих, я буду обязан сообщить о случившемся и в штабе. А какой смысл? Сожгут еще одну деревню, а партизаны все равно останутся…
– Послушайте, Хеннинг, – сказал Шлабрендорф, когда колонна осталась позади. – Мы с вами знакомы уже четыре года, и два года я служу под вашим началом…
– Неизвестно еще, кто под чьим, – буркнул Тресков. – Вы знаете, что такое «корнак»? В Индии так называют человека, который управляет слоном. Сидит у него на шее и бамбуковой тросточкой похлопывает по хоботу то справа, то слева… показывает, куда поворачивать.
– Вы льстите мне, господин полковник, – Шлабрендорф улыбнулся. – Может быть, вначале я и пытался раз-другой… похлопать вас по хоботу, как вы это называете…
– Интересно, черт побери, как это можно назвать иначе! Самая пикантная деталь, что пришли вы ко мне в звании унтер-офицера. И сразу сели на шею.
– Но очень скоро убедился, что это совершенно излишне, – вы и сами безошибочно находили верное направление. Позвольте, однако, закончить фразу, на которой вы меня перебили.
– Прошу прощения, господин лейтенант!
– Я вот о чем хотел спросить. Когда мы с вами познакомились накануне войны, вы сразу показали себя убежденным антинацистом. И меня заинтересовало – а почему, собственно, вы думаете так, а не иначе? Чем нацистский режим не устраивает лично вас? Политикой, насколько я понимаю, вы в то время не особенно интересовались, но если не политика, то что же еще? Как полководец Гитлер тогда еще себя не проявил, обвинять его в плохом руководстве войной было рано. Заметьте, кстати, что большинство сегодняшних оппозиционеров в среде высшего командования стали ими только потому, что разочаровались в Гитлере как в полководце. Окажись Восточный поход таким же успешным, как французская кампания, они и не помышляли бы ни о каком сопротивлении…
– К чему обобщать? Людвиг Бек стал противником режима задолго до войны, и не он один.