Он не обратил особого внимания на то, что я лежа приказываю ему.
– К тебе один вопрос. Итак, приятель, после Афгана ты продолжишь учебу?
– Конечно. А что?
– Будешь учителем?
– Может быть.
– Ты же, окончив пединститут, не станешь офицером. Кроме того, ты немного нерешительный.
– Послушай, Байбиш. Я поступил в институт, а это значит, что я лучше тебя. Я учился в институте. Много ли, мало ли, но кое-что знаю, приятель. Буду учить детишек.
– Значит, будешь учителем русского?
– На что ты намекаешь? Эй?
– Так ведь ты отлично владеешь русским. Я смеялся до слез, когда в тот раз услышал по связи, как ты отчитывался комбату. Все, кто был на связи, чуть не поперхнулись от смеха. Твой ломаный язык комбат еле разобрал, и ему даже стыдно стало. Ротный тебя назначил оператором только потому, что думал, что ты интеллигентный, поскольку учишься в институте русской литературы.
– Русский я не очень хорошо знаю и все-таки окончил первый курс на «отлично». Как бы там ни было, я немного знаю русскую литературу. Не знать языка – это не значит, что ты неуч. Ты разве поймешь это…
– Ладно, но ты какой-то нервный. Боюсь, ты будешь избивать и ругать матом своих учеников.
– Эй, послушай. У тебя что, язык развязался? Кто тебе говорит, что я буду учить детей?
– Ты сам.
– Хватит шутить, Байбиш. Я не уверен, что буду работать после Афгана. Если честно, я хочу писать. Переведусь на журналистику. А если повезет – стану писателем. Буду писать о людях, о тебе.
– Ты и до армии писал? Признаться, некоторые твои слова напоминают разговоры стариков, и я считал тебя странноватым.
– Байбиш, мы прозевали молодость. Наше детство, пора цветения остались на том берегу реки, приятель. Здесь только смерть и ты. Война. Есть только вот этот мрачный мир. Понял? Ты думаешь, что тебе до сих пор девятнадцать лет? Человек может выглядеть молодо, но глаза его выдают. Мы повидали многое, Байбиш. Если человек плачет, он в тот же миг проживает пять лет. На войне мы стали хладнокровными, приятель. Я хочу написать о том, как мы превратились в роботов, и вместо сердца у нас в груди застыл камень.
– Ты напиши о том, что война – это не только геройство.
– Мне бы только объяснить людям, что война бессмысленна и писать о ней очень тяжело.
– Война – страх. Страх – потеря сознания. А когда ты теряешь сознание, тебе все равно. На войне я ничего не соображаю. Вспомни бой в Чарикаре, когда все забегались, как идиоты. Мы все взбесились тогда. А ведь после того боя многих отправили в госпиталь, даже если они не были ранены. А другие долго не могли прийти в себя. С тех пор, когда слышу, что выйдем в бой, у меня руки и ноги трясутся, а сердце ноет.