– Нас пятеро. Меч только у меня, остальные с топорами. Бригандины[2] старые, хоть и не рваные, но у всех обмотки на ногах. Кое-что из денег на теплую одежду потратили, кое-что – на дорогу, надеюсь все-таки до Сьера дойти. Двух лошадей купили, боевых. Знаешь, наверное, сколько такие стоят? Пошел бы я в Армалон, одному-то проще насмешки нынешних государей сносить, а младшим совсем невмоготу будет. Уж лучше к своим, к гвернцам, прибиться, если примете, конечно.
– Приму, отчего не принять. Воевать-то умеете?
– А что нам еще уметь, Седоус?
– Звать вас как?
– Меня – Эрмаром, черноволосый – Лертэно, веснушчатый – Сарм. Наверху близнецы, Эрк и Норг. Вот они-то хорошо рубятся, да и свирепые, как кабаны…
Сарм загоготал:
– Это они от голода.
Хозяйка постоялого двора, последовав примеру Седоуса, пересела к Эртерам и, как прежде подперев подбородок руками, произнесла:
– Сколько же годков вашему синеглазому?
Эрмар, потрепав брата по плечу, ответил:
– Четырнадцать уже.
– Ай, и с вами идет? Так я погляжу, он умом скорбен. Может, оставите у меня на время? Я за ним приглядывать буду.
– Поздно за ним приглядывать-то. Сама понимаешь, некуда ему деваться.
– Помирать идете, верно?
Старший из Эртеров попытался улыбнуться. Верно говорила хозяйка, от безысходности шли. Наверное, все же был смысл в этой войне, если она избавляла их род от окончательного падения и позора. Была ли в том вина их предков – он никогда не задумывался. А то, что ни один Эртер на поклон в Армалон не пошел, дали разорвать свои земли в клочья… Видно, времена такие были. Бог – судья. Поздно было сейчас что-то менять.
Седоус со всей силой ударил стаканом по столу, отчего разлетелись в стороны брызги вина.
– Весь запад Мезеркиля уже занят, – прорычал он. – Чует, видать, Рользатский Лис, что нет прежней силы, как при покойном государе.
Эрмар пожал плечами и произнес:
– Слышал, будто молодой король не производит впечатление слабого. За год своего правления он проявил мудрость и гибкость, достойные его отца.
– А как же он допустил, что рользатские псы рвутся к Армалону?
– Кто знает, что допустил бы я на его месте, что допустил бы ты?
Седоусый осклабился и быстро согласился:
– И то верно!
Хозяйка положила свою необъятную грудь на стол и, жалобно глядя на Лертэно, пропела:
– Не жалко такого красавчика на убой отправлять?! Вы-то бывалые, что ты, Седоус, что ты, молодой господин. А он-то совсем зеленый. Даже этот боров веснушчатый жить захочет и выживет, еще как выживет, вон ручищи какие… А синеглазый… Он и женщин, верно, не знал еще.