Он тихо прилег рядом с женой и уставился в белый потолок. Спать совершенно не хотелось. Опять вспомнил Иван белую палату и себя, лежащего на больничной койке. Сменная сестра уже ушла домой, и сейчас должна была появиться Танюшка. Он уже мысленно так называл эту незнакомую, рыжую девушку.
Она появилась на обходе вместе с врачом. Повязки на лице не было, и Иван с удовольствием отметил, что губы и все остальное его не разочаровали. Губки у нее были пухленькие, розовые, без помады, что особенно нравилось Ивану. Верхняя губка была чуть вздернута, и когда девушка улыбалась, показывался ряд ровных, как чудесные жемчужины, зубок. Когда был обход, она строго смотрела на Ивана, как будто бы проверяла: в порядке ли он и не случилось ли чего в ее отсутствие. Он постарался улыбнуться ободряюще. Она прикрыла ресницы, как будто бы одобрила его поведение, и слегка улыбнулась.
– Как чувствует себя больной? – приятным баритоном произнес врач. Танюшка отвернула простынь, он посмотрел шов.
– Ну, молодцом! День-два и бегать будете.– Удовлетворительно произнес он. – После обхода сделайте ему общеукрепляющий укол.
– Хорошо.– Послушно произнесла Танюшка.
После обхода она пришла и сделала ему укол в вену. Пока она колола, он разглядывал ее белые ручки, и странные мысли мелькали в его голове. Ивану очень хотелось погладить эти ручки, но он только немного скривился, когда игла вошла мягко в вену, потому что никогда не любил уколов.
– Спокойно… – сказала она повелительным тоном и легко сделала укол. Ивану опять захотелось погладить ее руку. Неожиданно он это сделал и девушка удивленно вскинула брови.
– Спасибо, вы так хорошо колете, а я уколов с детства боюсь.
Его рука какие-то считанные секунды сжимала её руку, и задержалась, видимо дольше, чем положено по этикету. Их глаза встретились, сердце екнуло и покатилось куда-то вниз.
– Как вас зовут?
– Таня… – сказала она, убирая руку, и глядя на него немного растерянно.
– Подождите, не уходите, посидите со мной, пожалуйста.
Они были вдвоем в палате, сосед ушел на процедуры. Вдруг Иван неожиданно для себя начал рассказывать ей про свою жизнь, ничего не приукрашивая и не скрывая. Она слушала молча, очень внимательно, иногда улыбалась. Этот его незатейливый рассказ будто очистил душу, принес успокоение. Он сам не знал, зачем рассказал все этому рыжему одуванчику. Но она слушала спокойно, как настоящая сестра милосердия. Ни разу не перебив, и не спросив его ни о чем, словно боясь спугнуть неожиданную исповедь.