Приехали в аул, остановились под раскидистой чинарой. Улица, как в мертвом городе – безлюдна. Несколько коз беззаботно лазили по стенам своеобразных строений, словно прилипших к скалам. Время подходило к полдню, стояла тишина и только пара собак заливались лаем, указывая всем, что кто-то чужой зашел на их территорию.
Внимательно приглядевшись, красноармейцы заметили, что за ними из всех щелей наблюдает множество глаз.
– Интересно, – с какой-то настороженностью проговорил напарник Дмитрия, – даже мальчишки не показывают носа.
– Да оно и понятно, – ответил Дмитрий, – приехали солдаты.
Интендант, не спеша сошел с коня и направился к одной из дверей. Постучал раз, другой и стал терпеливо ждать. Прошло довольно много времени, прежде чем открылась дверь. В дверном проеме стоял сухой как палка старик с бледно-коричневым лицом, одетый в белую черкеску не первой свежести, с рядами газырей на груди. Его худое тело было перехвачено тоненьким ремешком, на котором висел неестественно большой кинжал. На голове красовалась белая баранья шапка, в руках держал высокий посох. Гордо подняв свое сухонькое личико, он потухшими глазами вопросительно смотрел на интенданта.
Жестикулируя пальцами обеих рук, интендант заговорил с ним на каком-то непонятном никому языке. Прошло время, а русский и старик продолжали вести разговор жестами, похлопывая друг друга и произнося какие-то слова. Потом старик сделал шаг назад, повернулся, подал знак интенданту и стал удаляться мягкими неслышными шагами, увлекая за собой гостя.