11 мая 1942 года нас накормили ужином и в девять часов вечера дали команду «Отбой!». О том, что утром должно начаться наступление догадаться было нетрудно. Много народу спало в ту ночь, не знаю. Мы еще с одним парнем из нашего взвода, Сергей его, вроде, звали, легли, как и все вдвоем, подстелив под себя одну из наших шинелей и укрывшись второй. Так спали все бойцы и ели тоже вдвоем из одного котелка. Так судьба людей в товарищи сводила, по дорожке фронтовой вела и, коль удавалось одному уцелеть, другого он уж по гроб жизни не забывал…
Но нам с этим парнем воевать вместе не пришлось. Считай, только познакомились, поговорили немного о Москве, Сергей из нее был, а на второй день наступления при бомбежке он погиб.
Он сразу засопел, а я еще лежал без сна, просил шепотом Господа Бога, чтоб уберег меня, не дал в трату. Меня, Васю Небесного, всех нас. Проснулся, когда было уже совсем светло, подумал еще: «Теперь уж скоро». И сразу принялась бить наша артиллерия, началась артподготовка. Потом над нами пошли в сторону немцев наши бомбардировщики и ястребки, а вскоре и мы, пехота.
Поначалу мы двигались во втором эшелоне и в первый день прошли километров 12, а может и 15. Немцы огрызались, мимо нас везли на повозках и машинах в тыл раненых и у дороги они лежали, но все ж видно было, что идем вперед уверенно. Я себя ругал даже в мыслях за паникерство. Вот, отступает же немец, гоним его, а ты ныл. На немецких позициях, хоть их и пошерстить уже успели, нашли мы сардины, шоколад, белый хлеб, коньяк, и еще веселее стало. Только, кроме коньяку с сардинами, обнаружилось там, что оборону свою немцы укрепляют здорово. Даже у тех деревенек маленьких, что мы прошли – траншеи в два-три ряда, огневые точки, да еще вкруговую, к любому бою готовы были, хоть и в окружении. И вот думаю, что этих-то сбили, а что ж у них дальше в больших деревнях? Укрепрайоны целые, УРы? Я ведь на Дальнем Востоке в Гродековском укрепрайоне служил, знал, что это такое. В лоб не попрешь, нахрапом не выйдет, сирот только наплодишь.
На другой день началось. Только не с земли стали нас глушить, а с неба. «Сталинские соколы» оттуда исчезли, будто и не было их никогда. И дальше на Харьков мы шли, считай, все время под немецкими бомбами. Почему – так никто понять не мог, матерились только на небо глядя, больше-то у нас ему ответить нечем было. Потом уже, когда перестройка эта пошла, прочел я в журнале, что немцы из Крыма, где наших распушить уже успели, перебросили свою авиацию под Харьков. Она «сталинских соколов» быстро с неба прогнала и за нас пеших принялась.