Кроссман даже головой помотал, настолько сильным было ощущение, будто в его зрительном восприятии, как в телевизоре, повернули какую-то ручку, убирающую интенсивность цветности. Нет, цвета, конечно, никуда не исчезли. Голубело небо над головой, сочно, даже вызывающе, алели накрашенные губы девушек, а листья на деревьях были, как им и положено, зелеными. Но все это только усиливало впечатление навязчивой монохромности, как в черно-белом комиксе или на старой фотографии, где отдельные цвета нанесены художником избирательно.
Увидев чужака, все прохожие осторожно, чтобы не бросалось в глаза, отводили взгляд. И детей не было. Всем было от восемнадцати и старше. Причем, чернокожих среди них было явное меньшинство.
Кроссман обратился к двум белым женщинам, неспешно бредущим по тротуару.
– Здравствуйте, леди, – приветливо сказал он. – Я ученый, энтомолог. Отстал от своих коллег, и оказался в вашем городе. Мне нужна гостиница, я уверен, она у вас есть.
Одна из женщин приветливо улыбнулась и махнула рукой в сторону центра города, добавив на безупречном английском: «Вам туда». Ее улыбка, простая, словно детская, никак не соответствовала черно-белому архитектурному окружению. Кроссман поспешил придумать предлог, чтобы разговорить девушку, но она его опередила, сказав:
– А вы прямо из саванны?
– Да.
– Тогда, в первую очередь, вам надо к шерифу, а не в гостиницу.
– Особый режим? – догадался Кроссман, чуя недоброе.
– Особый что? Я не знаю, о чем вы, но у нас так принято.
– Хорошо, леди. А где полицейский участок?
Женщина показала в том же направлении, что и в первый раз, строго на запад. Кроссман усмехнулся и поблагодарил незнакомку.
– Вам больше ничего не надо? – понизив тон, спросила девушка, продолжая улыбаться.
Кроссман несколько опешил, не зная, чем вызван вопрос, и что на него можно ответить. И почему тон изменился?
– Он же только из саванны! – напомнила ей женщина постарше. – Идем!
Она взяла девушку за локоть, и потянула за собой.
– А закон? – взволнованным шепотом спросила девушка.
– Он о них не знает еще, – урезонила ее женщина. – И ни о чем не просил.
Кроссман сделал вид, что не расслышал этого короткого диалога, но в душе остался неприятный осадок. Сущность внутри тоже забеспокоилась, словно заворочался в берлоге огромный черный медведь. А она реагировала на опасность, это нельзя сбрасывать со счетов. Великое благо, что она сначала выполняла роль индикатора, и лишь потом показывала клыки. Учинить здесь то же, что он устроил в ресторанчике, решительно не хотелось.