За бесконечность времени. Рассказы | Книга первая - страница 7

Шрифт
Интервал


Она все куталась в свое тонкое пальто.

Отец, поднявшись, поставил бутылку мне под крест. Она была почти полна.

Папа был явно чем—то взволнован.

– Андрюх, на следующей неделе памятник тебе поставлю и оградку, – он положил руку мне на крест. – Ну, давай, пойдем мы. Люблю тебя. Земля тебе пухом и царства небесного.

Потом отец повернулся к женщине, обнял ее сзади за плечи, и они ушли.

Я сидел молча и смотрел им в след.

«Да уж пухом, – подумал я, – опять сегодня в сырости этой спать. За царство спасибо, только вот нет его, к сожалению».

Потом они сели в машину и уехали.

А я всё думал.

От этой новости мне было совсем не хорошо.

М-да уж, моя первая весть, полученная здесь, и сразу вот такая.

Я сидел молча и смотрел в одну точку.

Как и сказал вчера Михаил: – Они здесь как на исповеди, а нам приходится это слушать и принимать, другого нам теперь ничего не остаётся.

Чуть позже я услышал детские голоса.

Подняв голову, я увидел двух девочек, чьи могилки мы сегодня видели.

О чем они говорили, я не разобрал.

Девочки прошли мимо, держась за руки, не обратив на меня никого внимания.

День подходил к концу. Дождь, слава богу, к вечеру совсем перестал лить и в тучах появились просветы.

Михаила до сих пор не было. Наверное, задержался у Николаича. А может быть и ещё к кому зашел, не знаю.

Водку, которую оставил отец, я так и не трогал.

Посидев ещё немного, так и не разобравшись в своих мыслях, я полез обратно в могилу.

Буду снова ждать…

Больше мне ничего не остаётся. Как и всем, находящимся здесь, по эту сторону жизни.

Только ждать…

В этом теперь и заключается наша суть умерших. Ждать и иногда сниться им – живым.

Глава третья

Всё хорошо, я был дома.

Из кухни доносился приятный запах еды. Это было воскресенье и мама, как обычно, стряпала в этот день пироги.

Из телевизора на кухне доносилась музыка.

Мама любила слушать по Муз-тв передачу «Золотая лихорадка».

Там звучали песни групп: «Мираж», «Ласковый май» и других – песни времен ее молодости.

В окно моей комнаты светило яркое летнее солнце, штора едва колыхалась от лёгкого дуновения ветра в приоткрытую форточку.

Мне пятнадцать лет. Каникулы.

Я неспешно потянулся.

В комнату с полотенцем на плече вошла мама.

– Проснулся уже?

– Да, а сколько времени, мам? – потягиваясь, спросил я.

– Одиннадцать утра.

Мама раздвинула шторы шире, и солнце ещё ярче осветило комнату.