– Вот во времена моей молодости в рыжий красились только проститутки.
Баря ответил хозяину невозмутимым пуком. Элла судорожно сглотнула, потому что достойный, но не очень вежливый словесный отпор уже крутился у нее на кончике языка. Но тут очень своевременно подъехал лифт.
– Дедушка, вам какой? ― спросила Элла, входя в кабину. Не дождавшись ответа, повторила вопрос, гаркнув почти в самое ухо пенсионера.
– Пятнадцатый, ― наконец отозвался он. ― Проклятые капиталисты, понастроили небоскребов!
Двери с лязгом закрылись, и лифт, угрожающе скрипя сердцем и прочими своими стальными внутренностями, медленно пополз вверх. Баря с интересом принюхивался к пассажирке, словно в чем-то ее подозревая. Федор Иванович бормотал что-то о свинофермах. Вдруг снаружи кабины раздался хруст, лифт дернулся и встал. Судя по лампочке на панели, пассажиры не доехали даже до десятого этажа.
Элла на всякий случай потыкала все кнопки, потом нажала вызов диспетчера. Но ответом ей была угрожающая тишина.
– Ну все, приехали! ― нервно бросила она. Застрявший лифт воплотил в себе сразу две вещи, которые Элла ненавидела в своей жизни больше всего: ожидание и опоздание.
– А? Уже? ― выплыв из старческой нирваны, вопросил Федор Иванович и засуетился. ― Баря, наш выход.
Дедок попытался подхватить чихуахуа с пола под мышку так, чтобы при этом не дай бог не дотронуться до частей тела вульгарной дамочки.
– Тявк! Тявк! ― пес словно нарочно не давался в руки хозяину и метался из из одного угла кабины в другой, третий и четвертый. Животное, как и Элла, очевидно, ощутило весь трагизм ситуации.
В этот момент пассажирка почувствовала, как кабина наполнилась злым духом с характерными нотками протухших яиц.
– Девушка, подберите свои груди, ― возмущенно прошамкал божий одуванчик. ― Не на свиноферме находитесь. Пройти же невозможно!
Другая бы на ее месте за словом в карман не полезла, но Элла зарделась от гордости и удовольствия. Хозяин Бари не мог знать, что этой фразой ненароком сделал попутчице аж двойной комплимент. Утомленная жизнью и работой женщина и не помнила, когда ее называли девушкой в последний раз. Надо сказать, что в свои немного за тридцать пять Элле удалось сохранить все внешние конкурентоспособные преимущества.
Вот семью, правда, сохранить не удалось. Точнее, сын-то у нее в наличии имелся, а вот гражданский муж однажды объелся груш. Немытые фрукты спровоцировали пищевое отравление, а после больницы тот и вовсе исчез в неизвестном направлении. Предположительно с медсестрой, ставившей ему клизмы, но это неточно.