Всеобщий любимец, редактор журнала Костя Кийко не заканчивал ВУЗов, не умел грамотно писать и непонятно, почему стал редактором. Но милым румянцем, каким заливался по много раз на дню в ответ на любую шпильку в свой адрес, былинными габаритами медведеобразной фигуры, поистине богатырским аппетитом, любовью к огрызкам карандашей и фантастическим умением засыпать в любом положении и в любое время суток не только снискал симпатии всех вокруг, но и непонятным образом стимулировал деятельность редакционного коллектива в нужном русле.
Костя повертел в руках горячо любимый огрызок и нечаянно сломал. Мощные пальцы, которыми гвозди бы гнуть, неловко сдавили хрупкий предмет, и тот жалостливо хрустнул.
– Обормоты! – буркнул Костя. – Из-за вас сломав гарную вещь.
– Теперь думать нечем будет, – обронила Надя, и под общий смех Кийко залился краской, столь же стремительно схлынувшей с пухлых щек, как залившей их на миг.
– Досыть вам, обормоты! Думать треба. А мы языками чешем!
Народ затих. Раз Кийко повышал голос на своём суржике[29], значит, дело серьёзное.
– Слухайте, – начал Костя, – редакция в полном составе переходит в новое ведомство. Сечёте, хлопцы?
– А дивчины? – кокетливо переспросила Надя, но её не поддержали. Молча переглядывались. Новое ведомство, или смежники, как однажды их окрестил Долин, это то, чего каждый из присутствовавших меньше всего хотел и больше всего опасался.
Когда полгода назад Андрея Долина привели в редакцию, о нём было известно мало. Говорили, у него было нервное заболевание, от которого вылечил «сам Беллерман». Говорили, у него, как и у редактора, нет образования, соответствующего профилю работы, но есть редкая хватка. О его военном прошлом сведения были ещё более туманны. Как оказалось, никто из городских «афганцев» не только не проходил службу в его Части, но и ничего толком не мог сказать о ней. Какой-то отдельный батальон специального назначения, приписанный не то к ВДВ, не то к КГБ. Первое время вокруг Долина в новом коллективе образовалась стена недоверия. Её устранил Кийко, вопреки мнению остальных, сразу воспринявший новичка из кооператива «Шурави» по-свойски. С тех пор они стали «неразлей-вода», и всякий раз, как у «хохла» возникали затруднения с шутками ли в его адрес, с деньгами ли, с работой ли, Андрей приходил на выручку.