– Насколько я понимаю, мы со своими журналистскими расследованиями вляпались в какое-то особое дело, и к нему проявили интерес «смежники». Так? – спросил Андрей, быстро перехватив инициативу. Кийко кивнул. – Всю команду берёт под крыло Контора. Так? – Кийко снова кивнул. – И отказываться нам права не давали. Так?
– Не знаю, – ответил Костя и взглянул на Чукину, что-то сосредоточенно искавшую в сумочке, – ультиматумов не ставили, но за жабры взяли.
– В чём это выражается? – спокойно осведомился Долин. Надя продолжала рыться в сумочке, остальные молчали.
– В том, например, що як тильки я попробовав спихнуты дело с погромами на кладбищах, наткнувся на Логинова. А у того и вошь не проскочит. Не дал! Казав, що колы начали расследование, нарыли дерьма, – вам и слава.
– Ну и что? – спокойно возразил Долин. – Нормальное дело. Журналисты передали дело ментам, те не взяли. Я понимаю.
– Вот, нашла! – радостно возгласила Надя, извлекая из сумочки газетную вырезку, – Слушайте! «В ночь с 5-го на 6-е марта вновь подверглись осквернению могилы Свято-Владимирского православного кладбища. Группа неизвестных вывернула 13 крестов, разрыла 2 могилы и разрисовала часть надгробий рисунками непристойного содержания. Как и в предыдущих случаях никто не задержан. Напомним читателям, за истекшие три месяца это уже не первое покушение на святыни…»
– А Локтев-то что по этому поводу думает? – не слушая, продолжал Андрей свою мысль, обращаясь к Косте. Тот, слушая Надю, отмахнулся. Краевский ответил невпопад:
– Жираф большой, ему видней, – и, разводя руками, смахнул с полки стопку брошюр, которые посыпались ему на голову.
– А трохи понежнее можно с имуществом, Шило?!
Краевский виновато пожал плечами и, расставляя потрёпанные книжицы обратно, пояснил:
– Это дело исключительно редколлегии.
– Как так? – возразил Долин. – Кем, по-твоему, мы созданы? И для кого, значит, работаем?
– Для народа, Андрей, для народа, – прервалась Надя. – Ребята, дайте дочитать. Так вот… «Возникает справедливый вопрос, почему до сих пор не найдены преступники? Не является ли явное бездействие правоохранительных органов молчаливым пособничеством глумлению над тем, что нам дорого? Может, мы сталкиваемся здесь с некой новой формой политического заказа, конечной целью которого является растление наших душ и превращение нас в то самое агрессивно-послушное большинство, о котором говорил покойный академик…»