Друзья и родственники колдуна Николая - страница 11

Шрифт
Интервал



Тут уж я заржал.
— Я некромаг! — говорю. — Меня такой ерундой не проймёшь. А вот от йода я бы не отказался. Есть у вас йод?
Йод, конечно, у них был и валидол тоже. Я дев послал за лекарствами и бабушку с ними отправил. Говорящая языками вперёд всех бегом побежала, ясновидящая с берегиней бабушку повели. А я телефон достал. Надо было труповозку вызывать. Упырь, не упырь, но была когда-то Лариса Петровна человеком. Смерть её оформлять придётся. Благо, в этих инстанциях все — наши люди, зря меня мариновать не станут и лишних вопросов не зададут.
А Серёженька рядом стоит. Осознал всё-таки, что к чему, уже почти не светится. Ночь глухая. Облака разошлись, звёзды над головой показались. Завыл вдалеке поезд, застучал колёсами, мимо пронёсся.
— Коля, — говорит мне клирик, — я только сейчас понял. Вы ведь жизнью рисковали, чтобы нас защитить. Раны получили в сражении.
— Работа у меня такая.
Серёженька улыбается.
— Вы неправильный Тёмный.
— Обыкновенный. Прабабушка моя на фронте, по-твоему, чем занималась? Это у нас семейное.
— Спасибо вам, — говорит. — Я очень рад, что познакомился с вами. Это большая честь.
Хорошо, что он всё-таки бабушке обои не поклеил. Намучилась бы она с этими обоями. В них бы Света больше, чем клея вышло. Вся квартира под перенастройку. Пока бы мы ещё поняли, в чём проблема...
— Вы нам помогли очень, — говорит Серёженька, — и здесь, и с деньгами. А мы вас никак не отблагодарили. Дайте я всё-таки вас коснусь, Коля. Это не Свет будет, не волнуйтесь. Чистая сила, без знака.
Я на него уставился как баран. Ушам не верю. А он руку свою сияющую поднимает. К шее моей прикладывает — там, где упырьи клыки отметились. И вливает какую-то хрень прямо в сонную артерию...
Нет, не хрень.
Не соврал клирик. Да и не стал бы он. Чистой силой одарил, без знака.
Стою я ошалевший, дышать пытаюсь. Ноги дрожат. Непривычно всё-таки. А Серёженька смотрит на меня, смотрит, смотрит, и... Светлый, так его растак. Контролировать себя не привык. Не может вовремя остановиться. Добра ведь хочет, а если хочешь добра, зачем думать?.. Не умеет удержаться Серёженька, благословляет меня в полный рост от всей души своей лучезарной. А я и сделать ничего не могу.
Да и не хочу, если честно.

Поисковики — народ пёстрый.

Есть Светлые, есть Тёмные. Шеф мой говорит так: кто сам по болотам с лопатой шарахался, кто личность бойца установил, родным отписал и перезахоронил его по-человечески, тот волен кость взять. Предъявить ему по закону можно, но никто предъявлять не будет. И это так же верно, как то, что шеф мой — среди Тёмных темнейший.