И только тогда вышел волк.
Помню, как Боря на вертолёте немыслимые кренделя над лесом
выписывал. Маша под брюхом машины вниз головой висела, ногами за
крепление уцепившись, и одну за другой пули клала точно в цель. Да
толку с тех пуль... Эту тварь и живую пули не брали. А теперь, в
статусе осциллирующей материальности, её бы и та самая, ленинская
не взяла.
Но задачу свою эти двое выполняли. Отвлекали внимание.
Кружил над волком вертолёт. Свистели пули — и уходили сквозь
полупризрачную тварь в землю распаханную. У меня горло драло так,
что искры из глаз сыпались, давился я заклятиями и незамкнутые
сплёвывал. Володька между мной и шефом висел — сам как недельный
мертвяк. А шеф вроде бы и плёл магию какую-то, да всё доплести не
мог... И сил у нас уже ни у кого не было.
Где всё это время клирик мой прятался, я и не знаю. Не следил.
Помню, что солнце к ночи клонилось. Свет от него лился алый, и
тёмной синевой набухал восток; а от Серёги отражался свет
розово-золотой, яркий, победный...
И как сейчас помню: стоит Серёга, бледный смертельно, залитый
светом этим безумным, полузакатным, полурассветным, и
надсаживается:
— Иван Петрович! Иван Знаменский! Товарищ майор!
А дальше я мало помню.
Вбило нас в землю, ослепило и оглушило. Точно бомбу атомную
рванули в десяти шагах. Я аж прочувствовал, как землёй становлюсь,
а каково шефу пришлось, боюсь и думать. Угадывалась человеческая
фигура в световом шторме; но, может, я её вообразил с перепугу, а
может, это просто Серёга был — не майор Знаменский... Штормовой
волной отбросило наш вертолёт на дальние сосны. Моторы замолкли.
Позже оказалось — все целы, даже винт не погнулся, только у Маши в
оптике линза треснула...
Серёга рассказал потом, что видел атомного ангела. Только тот
далеко стоял. Нас с шефом от него как раз поваленный дуб
отгораживал и валун в кустарнике. Сражаться майору не пришлось.
Едва он возник, от демона и плевка не осталось. И был Серёга почти
уверен, что товарищ майор козырнул нам перед тем, как уйти. А что
он просил Ирише привет передать — Серёга честно сознался, что,
может, сам придумал нечаянно.
Но до этого разговора ещё добрых пара суток оставалась. А тогда
мы лежали трупами и продышаться пытались. Воздух стал как в Сахаре.
Болота вокруг до дна высохли. Но всё-таки дело было в лесу, у реки.
Дунул ветер, принёс прохладу...