Люди типа Андрея, напевая песню из репертуара «Депеш Мод», способны проходить через мясорубку жизни, просто ее не замечая. И когда они, улыбаясь и шамкая, говорят о каких-то вещах, которые ты знаешь с детства, но забываешь, глупо полагая, что они не работают, идешь по жизни в другую сторону. А тут, глядя на эту рожу, как в сказке, начинаешь верить в простоту и дружбу, не напрягаясь общаешься с человеком, в котором столько свободной энергии, что дни летят и тюрьмы вокруг уже не существует. Он просто ее не замечает, растворяясь в своих свободных мечтах и желаниях.
Там с Бабулей, сидя в вонючей камере, мы могли быть кем угодно, рассказывая друг другу прикольные случаи из жизни. Или, вспомнив какую-нибудь песню из репертуара «Металлики», мы могли, воспроизводя ее в камере, становиться не только свободными, но и членами этого коллектива, однозначно. Бабуля надевал бандану, разрисованную им же черепами, и становился сумасбродным рокером. Вместо гитары у него была лопасть вентилятора, а я играл деревянными палочками как на барабанах. У меня были хороший слух и отличная память, Роспись тоже не отставал в музыкальном развитии. Мы были клевой тюремной рок-группой, и даже мусора иногда открывали кормушку и смотрели на наше шоу. Нам, конечно же, было по хрену. Роспись подбегал к двери и пел в кормушку, а потом требовал у ментов чай и сигареты за просмотр. Иногда это прокатывало, и нам приходилось выходить «на бис».
В общем, сидим мы с Андрюхой в подвале, кайфуем, поем песни и пьем чай, и приходит срок закрытия моего дела. Когда я увидел, сколько статей в нем, я понял, что выйду отсюда нескоро. Настроение у меня, конечно же, стало не очень хорошее. Пришел обратно в камеру с каменным лицом и говорю Андрюхе:
– Ну все, братан, похоже, я надолго здесь застрял.
И эта беззубая скотина достает из сидора машинку для татуировок и таким сладким голосом мне говорит:
– Ну давай тогда сделаем хотя бы одну наколочку. С твоими статьями тебе все равно сидеть лет триста.
Так я и изрисовал себе обе руки. В общем, днем мы спим, а ночью, когда дверь в камеру не открывается, мы делаем мне тату.
И вот однажды, когда мы спали днем, я заметил, что на меня кто-то смотрит. Так охранники иногда баловались, пока мы спали. Открывали тихо-тихо дверь и заходили. Пытались что-нибудь найти или просто напугать. У них тоже есть свои приколы. А вот этот взгляд, я почувствовал, как будто что-то сверлит мне грудь, и, прищурившись немного, я приоткрыл глаза, но в камере никого не увидел. Я чувствовал этот взгляд и присмотрелся к веревке, которая в тюрьме называется «конь». Она была привязана к одной стене и отходила от отдушины через всю камеру до окна. На ней мы сушили свои вещи после стирки.