– Одевайся! Да побыстрее! – крикнул издалека.
Одеваясь, Арсен удивлялся: странный все-таки турки народ! Сколько уже времени он у них в руках, а еще никто не поинтересовался содержимым его кожаного пояса. Или не подозревают, чтобы у такого оборванца водилось золото? Скорей всего так. Ну что ж, тем лучше. Пригодится когда-нибудь.
Снова звякнули замки кандалов, – и его повели в крепость. Но теперь даже кандалы не казались ему такими тяжелыми и ненавистными. Чистый, побритый, помолодевший, он снова почувствовал непреодолимую жажду жизни. Ароматный весенний воздух пьянил, туманил голову, и он жадно вдыхал его, как целительный бальзам.
Во дворе Осман оставил Арсена одного – ушел за ключами. За живой изгородью играли дети. Это была веселая игра, похожая на украинский квач[59], и Арсен засмотрелся на черноголовых турчат, которые напомнили ему детство на далекой милой родине.
Вдруг к его ногам упал небольшой сверток. Арсен от неожиданности вздрогнул и взглянул на галерею. Там, у открытого окна, стояла, закрывшись черной шалью, Адике. Сквозь узкую щелку блестели бездонные синие глаза. Девушка сделала рукой еле заметный знак. А когда заметила, что невольник не понял и молча смотрит на нее, тихо сказала:
– Возьми! Это тебе!
Арсен взял сверток, спрятал за пазуху.
– Спасибо, джаным! – кивнул головой.
Девушка на миг откинула свое покрывало и грустно улыбнулась. Теперь она казалась еще бледнее и печальнее. А от этого еще красивее. На ее лице были написаны боль и печаль, как на лице человека, глубоко и жестоко обиженного.
Арсен молча смотрел на нее, как на чудо, неизвестно откуда и как появившееся в его жизни.
Позади послышались шаги: возвращался Осман. Арсен вздрогнул: видение пропало. Адике исчезла. И если бы не сверток за пазухой и открытое окно, можно было подумать, что все это пригрезилось…
Осман отвел его в погреб для невольников и запер за ним дверь. Но на этот раз даже скрежет ключа показался Арсену мелодичным. После холодного темного подземелья, после того, как он смыл с себя многомесячную грязь и увидел в глазах той чудесной девушки сочувствие, даже этот подвал выглядел уютным и приветливым. Неважно, что оконце пропускает совсем мало света, а на полу солома совсем перепрела. Главное – он живой, молодой, здоровый… А все остальное как-нибудь устроится.