Придя в сознание и обнаружив себя на обмазанном глиной земляном полу – без мошны, носимой на кожаном поясе, да и самого пояса, одежд, обувки, серебряного браслета с аметистом и решетчатого перстня с прорезями, зато с изобильными повреждениями на лике и теле, неоспоримо означавшими умышленное и злостное причинение урона его здоровью, Молчан попытался определить, что с ним сталось, и как быть впредь.
Блужданию мыслей по лабиринту мозговых извилин изрядно досаждали тупая боль в помятом черепе и остаточное кровотечение из носа. При том, что око его ошую столь заплыло, что не мог обозревать им белый свет. А вот скулу, равно и ребра, боле ломило одесную.
«Скверно, что бедствие претерпел, а ладно, что живота не лишился! Подлую татьбу учинили мне, а все же не покусились на нижнюю рубаху. И порты не зажулили! – лежат, где и были сброшены. Однако, попробуй надеть их, когда и подняться невмочь!» – с трудом диагностировал Молчан последствия налета в съемном жилище на ночь.
А грянула сия напасть за миг, едва собрался он приступить к излишествам на деревянном ложе с матрасом повышенной комфортности, набитым гусиным пухом.
Понеже не экономил Молчан на заграничной любви!
Чуть погодя, до него дошло, что уже вовсю рассвело, и вскоре пожалует плечистый хозяин-мордоворот, затем и попрет его отсель, ведь нечем заплатить за дальнейшее пребывание.
Аще ж отказаться, ввиду немощи, может и добить, лютуя! И сколь ни зови на помощь, никто из местных и не помыслит заступиться за чужеземца, явно асоциального вида, подвергаемого злобному насилию.
Волей-неволей, пришлось, проклиная себя за вчерашнюю опрометчивость, вставать на четвереньки. А затем, опираясь лишь на шуйцу, ибо не подымалась пока десница, преодолеть, стеная, полтора шага до ложа, с трудом водрузить седалище на его краешек и чуть перевести дух.
Переведя же оный, приступил он к многотрудному облачению в порты…
Увы! – не во что было заправлять их. Ибо остался Молчан без сапог своих, дорогих и искусно выделанных. И пущай вельми прели в них ноги по причине жары, зато форс: знай вятичей! А лаптей с онучами и не брал он в торговое странствие, убоявшись прослыть невеждой по части высокой моды.
Хотя уцелевшая из-за брезгливости злодеев нижняя рубаха до колен – в коричневатых пятнах от того истечения, отнюдь не сглаживала его неприглядный вид, заведомо вызывающий подозрения, что оный бомжует и побирается.