Мистер Хоггарт ушел. За ним лязгнул засов, и я осталась одна, в этой темной, сырой мышеловке.
Я огляделась. Лишь кирпичные стены. Сверху, по сторонам. Мокрый холод оседал на кожу. Из-за этих стен ни за что не выбраться. От вещей веет смертью, от стен холодом и гнилью. Посреди всего этого я – испуганная, остриженная девочка.
К вечеру моего первого рабочего дня я уснула, едва моя голова коснулась подушки. Мы с Тори после ужина пришли в комнату и хотели еще поболтать, но усталость валила нас с ног.
Мне в ту ночь ничего не снилось. Я даже не поняла, что пролетели семь часов, когда утреннюю тишину вновь прорезал грубый женский голос, требующий подниматься и собираться на работу.
Это была моя новая жизнь. С этим я ничего поделать не могла. Я понимала, чем быстрее я привыкну к своей новой жизни, тем скорее мне станет легче. Так мне сказала миссис Лафайет, и теперь эти слова зазвучали в моей голове совсем по-другому.
Потянулись дни, а за ними недели. Я постепенно начала свыкаться с мыслью, что из-за стен работного дома мне никогда не выбраться. Я начала свыкаться с тем, что пожаловаться здесь некому, и никто из взрослых к детям никогда не проявит ни любви, ни заботы. Здесь дети – рабочий инструмент. Если инструмент приходил в негодность его просто выбрасывали и заменяли новым. Для меня это было кошмаром, но для всех остальных – обычным делом.