– What is your last name?[3] – спросила девушка из «Люфт-ганзы», и мужчина не понял даже этого.
«My God…»[4] – раздраженно проскрипела Профессор Л., затем шагнула вперед и тронула мужчину за рукав. Он обернулся и посмотрел ей в глаза. Что в нем было особенного – непонятно, но его взгляд как будто прошил ее насквозь, и она почувствовала странное тепло внутри. В голове промелькнула идиома «butterflies in my stomach» [5], но, прогнав этот морок, Профессор Л. громко сказала:
– Вас спрашивают, как ваша фамилия!
Мужчина как-то загадочно улыбнулся:
– Вы говорите по-русски, вот бы не подумал.
– Да, так что давайте помогу вам, иначе мы все пропустим самолеты. Назовите вашу фамилию!
Продолжая улыбаться, мужчина будто любовался Профессором Л. И совсем не торопился с ответом.
– Моя фамилия Снегирев, – наконец назвался он.
Профессор Л. почувствовала пульс между висками, как при панической атаке, у нее закружилась голова, она побледнела и рефлекторно схватила мужчину за локоть. Он снова улыбнулся и повторил:
– Моя фамилия Снегирев…
Катерине Левинсток стало нехорошо, она потеряла равновесие – то ли от обезвоживания во время полета, то ли вообще непонятно почему. Одной рукой она продолжала крепко сжимать свой американский паспорт, другой – цеплялась за мужчину. Она словно выпала из своего тела и наблюдала ситуацию со стороны, при этом борясь со странным желанием не то прижаться к этому совершенно незнакомому мужчине, не то, прости господи, неизвестно почему отдаться ему прямо здесь и сейчас – дикость какая-то! «He is completely random!»[6] – прозвучало в голове! Никакой логике это не поддавалось. Со всех сторон Профессор Л. слышала вопросы: «Are you OK? Can you see us? Shall we call the doctor?»[7] А в ее голове бесконечно звучало: «Моя фамилия Снегирев!» – и это вызывало во всем теле такие ощущения, что все остальное стремительно теряло значение. Какой на фиг самолет?
Больше она ничего не помнила.
Оказавшись в самолете, она уснула и крепко спала все десять часов полета, хотя она не могла спать в самолетах всю свою предыдущую жизнь! Ей приснился невероятно тяжелый и сладкий сон – ну, если такое и правда бывает…
Снег покрыл все видимые поверхности поселка Снегири Московской области, и на улице Ленина было белым-бело. Снег лежал повсюду и блестел так красиво, будто был декорацией – «Мосфильм» отдыхает! Но случайные прохожие не слышали хруста этого снега под ногами, потому что из самого большого в этом районе дома раздавался пьяный вой. Прислушавшись, в этом наборе звуков можно было опознать арию Гремина из оперы «Евгений Онегин», которую пытался исполнить красномордый от водки и парилки министр образования СССР Иван Иванович Огурцов, вышедший из бани в чем мать родила, но прикрывший причинное место зимней шапкой. Высокий и мощный чиновник готовился прыгнуть в сугроб и пел: «Онегин, я скрывать не стану, безумно я люблю Татьяну…» Готовясь к прыжку с платформы у входа в парилку, он вытянул руку вверх, словно держал в ней меч, и резко опустился на корточки. В этот момент из бани выскочила женщина в купальнике, с огромной прической, которую в народе называли «халой», и закричала: «Ваня, ты что, охренел?!»