Дыру в стене хоть и заделали хорошо, но она все же выделялась своим грязным цветом и трещинами, походившими на черные молнии – точно гнилой зуб на белоснежной улыбке. Рюмси сглотнула, поняв, что тут кто-то умер.
Вернулась тетя, поставив перед Рюмси глиняную миску с похлебкой и лепешку. В ноздри ударил теплый вкусный аромат.
– Тебе нужно поесть, – холодно проговорила женщина.
– Благодарю вас.
– Если действительно благодарна, – бросила через плечо тетя, выходя из комнаты, – то покинешь нас.
Похлебка была наваристой и не такой жидкой, как привыкла Рюмси, в ней даже плавали кусочки мяса. Девочка помедлила лишь мгновение перед тем, как наброситься на еду.
Съев все до капли, Рюмси вылизала миску. Затем упала на кровать и разрыдалась – она все еще любила отца и скучала по нему. Любила братьев. Любила эту жестокую и несправедливую жизнь. Оставался один-единственный выход: набраться терпения и выдержать все, что ее ждет. Ведь она осознавала – дальше легче не станет.
Рюмси осторожно сделала первый глоток. Жидкость обожгла язык, десны и даже зубы, спустилась по глотке, безжалостно терзая плоть. Отец учил: горячее еда – надольше обманешь желудок. Рюмси надеялась лишь на то, что не сварится изнутри.
Юшка в этот раз оказалась не такая наваристая. И Рюмси знала причину.
Через приоткрытую дверь виднелись запасы пищи – сушеные овощи, ягоды, грибы, рыба. Небольшой мешок зерна, на котором лежали завернутые в ткань лепешки. Также стояла бочка с квашеной капустой: Рюмси это поняла по березовым прутьям, торчащим сверху. Был даже бочонок с медом. Висели венки из лука, чеснока, связки незнакомых трав. Пища словно на показ выставлена.
Словно?
Рюмси усмехнулась. Брэкки раскрыл ей замысел своей матери, заключающийся в том, что Рюмси не удержится, стащит немного еды и тайно насытится ею до отвала, за что ее потом прогонят. Соврать не выйдет – спросят днем.
Она еще раз оглядела скудный запас пищи, предназначенный для семьи из четырех человек, в которую прибавилась сама. Улыбка на лице померкла.
Рюмси неохотно покинула чужой дом: покинуть – означало удостовериться, что все, о чём ей рассказали, происходит на самом деле. А в стенах дома она пребывала в блаженном неведении. И спала довольно хорошо, даже не слыша, как воют мертвецы, о которых рассказывал Брэкки.