Шапп прибавляет, что палачи иногда одним или несколькими ударами кнута убивают осужденного.
Иногда на пытке били в два и в три кнута: в описании первого стрелецкого бунта, составленном Сильвестром Медведевым, сказано, что стрельцы «доктора Данила (Фон-Гадена, родом Еврея) иже в крещении Стефан, в застенке же крепко пыташа, биша в три кнута, и огнем жгоша, и потом такожде (т. е. нагого) выведоша на Красную площадь, изсекоша в мелкие части».
В Актах Юридических, изданных Археографическою Комиссией, (стр. 79) есть судебное дело конца XVII столетия: на Велеозере пытали кнутом под пыточною башнею мужика, обвиненного в курении табаку.
В торжественном входе в Москву после покорения Азова, везли на особой телеге Якушку Немчина (голландского матроса Янсена, служившего у нас в войске пушкарем и передавшегося под Азовом Туркам, а в последствии выданного ими) скованного, с петлей на шее и поставленного под виселицей; по обе стороны столбов у виселицы повешены были «кнуты и топоры и клепики и хомуты и клещи и прочие палаческие инструменты». Нет сомнения, что эти инструменты висли тут не для украшения только, а что ими после того и пытали Янсена, хотя и трудно объяснить употребление при пытке таких орудий как хомуты (Кажется, хомутами назывались петли из войлока, в которые вкладывали руки пытаемого, при подъеме его на дыбу)». Но злость человеческая весьма изобретательна.
В сочинении, изданном Рихтером и Гейслером в Лейпциге, без означения года, но как полагать должно в первых годах нынешнего столетия находятся следующие подробности: «Наказание кнутом так жестоко, что обыкновенно зависит от палача сделать его смертельным; по крайней мере в России говорят, что палач может убить осужденного тремя ударами кнута, и даже двумя. Палачи исполняют свое гнусное ремесло, следуя некоторым правилам и учатся ему особого рода упражнениями, состоящими в том, что они насыпают кучу песку и бьют по ней кнутом, наблюдая, чтоб один удар был параллелен другому».
У г. Снегирева («Русские в своих пословицах», часть 3-я) есть некоторые сведения о пытках. Жаль только, что г. Снегирев не означил, откуда он их заимствовал; если из преданий, то от кого и когда они слышаны. Г. Снегирев сделал в «Русском Вестнике» (1859) справедливый упрек г. Семевскому, что тот, поместив в своей статье «Авдотья Фёдоровна Лопухина» подробности о пытках, не упомянул, что он их заимствовал большею частью у г. Снегирева; а мы позволим себе сделать подобное замечание и самому г. Снегиреву. Все исторические сведения необходимо документовать: означать, откуда они почерпнуты.