Пять лет учился в Уфе, в медресе Галия. Затем преподавал в Троицке, пока не осел в Оренбурге как журналист. И с первых шагов новой башкирской власти во главе с Валидовым, он примкнул к ней.
Таким образом, жизнь Бабича напоминает прямую линию – родился, учился, поехал в одно место, переехал в другое. Так всю жизнь и жил бы в Оренбурге. Это же не шпион Гафури, которого мотало по стране по заданию своих хозяев.
В отличие от Гафури, который был пропагандист, Бабич нам являет образцы чистой лирической поэзии. Как это и должно быть у юного поэта, который романтически относится к жизни. Вот примеры:
Не пойму я, отчего печалюсь,
Нет покоя. Я души не чаю
В каждом сущем на живой земле.
[7, с. 35]
Ноет, ноет! Иль в душе – болячка?
Среди черных сил я, как в лесу…
Грудь моя горит! Студеный ветер
Обдает, и снегом бьет метель:
От всего святого, что на свете есть,
Оторван, брошен я на мель.
[7, с. 34]5
А вот образец его сатирических стихотворений:
Хорошо сделал: в молодости начал учиться по-русски,
Слава богу, давно забыл я понятие шакирд,
Ведь теперь я образованный, по крайней мере, славный джигит.
Обращается каждый ко мне: «Здравствуй, студент!»…
С какими хорошими барышнями знаком я, господа;
Ах, как весело прогуливаться с ними в саду!
Всегда разговариваю я вмешивая русские слова,
Потому что наш язык неприятный – думаю я.
Перевод Газима Шафикова.
6
Тут видна добрая насмешка, это же не пропагандист Гафури, который не жалел черных слов, да и вообще брал быка за рога, восклицая:
Видно, нет тебя, Аллах!
Сухие слова из интернета:
28 марта 1919 года при переходе Башкирского войска на сторону РККА Шайхзада Бабич и его друг, поэт Габдулхай Иркабаев были убиты красноармейцами 1-го Смоленского стрелкового полка в селе Зилаир Башкирской АССР7.
Вот только двое из того миллиона башкир, что погибли в результате октябрьской революции в годы гражданской войны. Здесь примечательно то, что вместе с Бабичем погиб его друг, тоже поэт Габдулхай Иркабаев.
Таким образом и была истреблена вся башкирская литература, которая зародилась в XIX веке. От нее не осталось фактически никого.