– Артем, ты еще маленький, ничего не поймешь, только помешаешь.
Однако их взрослое высокомерие только усиливало у меня зависть и укрепляло дух противоречия, выразителем которого, как правило, являлся мой внутренний ментор, умеющий саркастически высказаться по поводу критики, направленной в мой адрес.
Все недели и месяцы их занятий с братом я крутился вокруг и, чтобы не прогоняли, научился сдерживаться, не влезать в их разговоры, но задания, которые Аннушка давала брату, я впитывал и готов был выполнить как можно точнее. Конечно, тут немалую роль играла и элементарная детская зависть. Как мне хотелось быть на месте старшего брата и держать в руках эту красивую книжку с яркими картинками!
Больше всего меня удивляло то, что их занятия были совсем простыми и понятными, а книгу мне не разрешали даже трогать. Когда я попытался взять букварь, сестра строго сказала, что у меня грязные руки и еще она не хочет, чтобы я играл этой книгой, потому что непременно ее порву или испорчу.
– Вот вырастешь, как Владимир, и тоже будешь заниматься по букварю, – пообещала Аннушка.
Обращение к нам с братом полным именем сестрам исподволь было привито матерью, а ей, видимо, такое обращение было внушено еще в период ее детства, прошедшего в доме деда, ставшего настоятелем крупной сельской церкви в пригороде задолго до революции.
Несмотря на запреты и препятствия, я все же нередко ухитрялся просматривать страницы букваря и проверять, насколько мной усвоились разъяснения сестры брату, которые я подслушивал и запоминал тайком от этих много о себе возомнивших персон. Аннушка же тем не менее никакого внимания на меня не обращала, твердо решив, что я еще слишком мал. Поняв, что сестру не переубедить, я решил позаниматься с букварем самостоятельно и проделать все в одиночку, спрятавшись, чтобы никто не отобрал книгу.
Однажды, когда все были увлечены своими взрослыми делами, я потихоньку пробрался в залу, похитил букварь с комода, проскользнул как тень по коридору и скрылся в своей спальне. Там я улегся на кровать и, раскрыв книгу, начал ее жадно просматривать. К моему полному удовлетворению, память меня не подвела: все буквы были понятны и легко складывались не только в слоги, но и в целые предложения. Все накопившееся внутри меня и освоенное за время ревнивого слежения за обучением брата стало единым навыком, открывающим занавес буквенного «театра» моей первой книги, то есть букваря. Хотя то, что там написано, и было не очень интересно, вместе с картинками казалось страшно увлекательным. За пару часов я просмотрел всю книгу и прочитал то, что завораживало и казалось важным.