Мой друг детства, одноклассник Толик, уже неоднократно хвастал, что в его распоряжении есть ключи от квартиры деда, пустовавшей два летних месяца в году, когда хозяева уезжали к младшей дочери куда-то на Урал для возни с внуками. Поколебавшись, я решился и попросил у него эти столь желанные для меня «ключи от счастья». Были ли они таковыми для Алины, я точно не знал, но тем не менее сразу же показал их моей любимой подруге, которая прониклась пониманием. Таким образом, все должно было произойти в последнюю неделю накануне выпускного бала. Не было никаких сомнений, что Алина должна быть прекрасна без одежды. Однако мы так много обнимались, что в моей памяти жила ее объемная трогательность. Мой самонадеянный ВГ неожиданно заявил: «Зачем тебе ее видеть без одежды? Наивные люди! Вы думаете, что оболочка важнее содержания. Вы не замечаете, когда приходит время думать о душе, а вы все еще заняты телом». «Жаль, что тебе это недоступно», – ответствовал я.
Конечно, и нам, плотным созданиям, прикосновения и даже объятия не позволяли создать образ завораживающей женской фигуры. Похоже, именно поэтому мужчины любят глазами. Все же я никогда не стремился раздеть ее взглядом всего лишь потому, что когда она была поблизости, меня охватывало какое-то почти религиозное чувство. Я смотрел на нее, и мне нравилось это делать без всяких задних мыслей, потому что одежда, какой бы она ни была, сразу же становилась для меня дорогой и милой частью Альки.
Тем не менее, когда это все-таки случилось, вид ее обнаженного тела нокаутировал меня вместе с внутренним голосом. Мне вспомнилось, что в мире любителей фантастики однажды случилось нечто похожее на дискуссию. Вопрос казался неразрешимым – смогут ли пришельцы из иных миров оценить красоту земных женщин? Доступны ли будут для них принципы и критерии земной красоты? Этот вопрос бесследно и безоговорочно исчез для меня, как только я обнял и поцеловал ее – обнаженную любимую Альку. Иногда под магией ее красоты я забывал, где нахожусь, и с трудом возвращался в реальность при сумеречном свете, узкими лучиками пробивавшимся сквозь занавешенные шторами окна. Бесконечности этих секунд не позволяли отвлечься или сосредоточиться на чем-нибудь в прошлом или настоящем, кроме нас двоих. Наша настороженность доминировала в первый день, когда мы страшились последствий близости. Но уже утром все растворилось в необъятной взаимности чувств.