Мы хотели.
– Макс, – сказал Толстяк. – Что ты хочешь, чтобы мы сделали?
– ИСПРАВЬ ГРЫЖУ ИСПРАВЬ ГРЫЖУ ИСПРАВЬ ГРЫЖУ, – ответил Макс.
Глотай Мою Пыль и его студент поднажали, и каталка с Максом, набирая скорость, отправилась к неоновому закату. Казалось, что их упряжка поднимается на гору, в чистилище. По пути в приемное отделение я более-менее пришел в себя и спросил у Толстяка, откуда он знает всех этих пациентов: Ину, Макса, мистера Рокитанского…
– Количество гомеров, попадающих в Дом, конечно, – пояснил Толстяк, – а так как ГОМЕРЫ НЕ УМИРАЮТ, они ходят по кругу Дом – богадельня – Дом по нескольку раз в год. Иногда мне кажется, что им, так же как и нам, в июле выдают расписание на год. Ты научишься различать их по крикам. Так, ну и что там с твоей гомерессой?
– Не знаю. Я еще ее не видел.
– Это неважно. Выбери орган. Любой.
Я молчал. Был настолько испуган, что все органы вылетели у меня из головы.
– Да что с тобой? Где они тебя нашли? По квоте? Теперь появилась квота на евреев? Что находится за грудиной и бьется?
– Сердце.
– Отлично. У нее застойная сердечная недостаточность. Что еще?
– Легкие.
– Прекрасно. Теперь ты начал думать. Пневмония. У нее пневмония и сердечная недостаточность, сепсис от постоянного мочевого катетера, она отказывается есть, хочет умереть, она слабоумна, а давление у нее настолько низкое, что ты не сможешь его измерить. Что надо сделать в первую в очередь? Что самое главное?
Я подумал о септическом шоке и предложил спинномозговую пункцию.
– Нет. Так учат в книжках. Забудь о них. Теперь я – твой учебник. Ничего из того, что ты вбил в свою голову в ЛМИ, тебе не поможет. Послушай, ПЯТЫЙ ЗАКОН: ПЕРВЫМ ДЕЛОМ РАЗМЕЩЕНИЕ.
– Слушай, а это не перебор? Серьезно, ты делаешь эти допущения, даже не увидев пациентку? И рассуждаешь о ней, как о чемодане, а не человеке.
– Да?! Я злой, жестокий и циничный, так?! Я не сочувствую больным? Так вот, я им сочувствую. Я плачу в кино. Я отпраздновал двадцать семь Песахов с самой нежной бабушкой на свете, такой, о которой бруклинский мальчик может только мечтать. Но гомересса в Божьем доме – она из другой реальности. Сегодня ночью ты поймешь это сам.
Мы стояли у сестринского поста приемного отделения. Там было еще несколько человек: Говард Гринспун, который сегодня дежурил здесь, и двое полицейских. Я знал Говарда по ЛМИ. Он был счастливым обладателем двух особенностей, оказавшихся очень полезными в медицине: он в упор не видел своих недостатков и плевал на окружающих. Не отличаясь большим умом, Говард прошел учебу в ЛМИ и практику в Доме, занимаясь какими-то исследованиями мочи: то ли он прогонял мочу через компьютер, то ли заставлял компьютер работать на моче. Это и сблизило его с другим любителем мочи, Легго. Хитрец и интриган, Говард также начал использовать компьютерные возможности для принятия решений в терапии. К началу интернатуры у него уже сформировался особый подход к пациентам, способный замаскировать его нерешительность. Говард попытался рассказать нам о пациенте, но Толстяк проигнорировал его и обратился к полицейским. Один из них был огромным, бочкообразным, с жирным красным лицом, заросшим рыжей бородой. Второй – худым как спичка, угловатым, бледнолицым и темноволосым, с острыми глазами и большим нервным ртом, заполненным торчащими во все стороны зубами.