Человек любит похожих на себя, и в то же время, других людей. Людей, со звучащей в унисон, мелодией «душевной панфлейты», способной резонировать с его собственной мелодией, и в то же время, представляющей некую новизну, способную дополнить, и усилить всю его внутреннюю полифонию. Такие встречи вызывают настоящий душевный резонанс, и привносят впечатления, поражающие своей совершенностью, глубиной и высотой, гармоничностью, и мощью эмоциональных всплесков. Любовь к этим людям, и ностальгия по ним, сладость счастья, и терпкость тоски, превращающие в своём сочетании, «благородный напиток» наполняющий твою душу, в нечто полноценное, живое и полномерное, создают мир душевного равновесия и покоя, где самые тонкие, прозрачные и невесомые органоиды, доминируют в своей ценности, над всеми реальными, явными благами бытия…
Сами по себе, красивейшие горы, живописнейшие водопады, щемящие душу, ущелья мира, всё это – ничто, без водопадов, пейзажей, гор, рек и ущелий, морей, и пустынь твоей собственной души. И всякий раз, когда ты рассматриваешь красивейший пейзаж, прекрасную долину, или уютный уголок, не осознавая того, ты созерцаешь свою собственную душу. Ты строишь, ты рисуешь внешний мир, всю его архитектонику в своём воображении, в соответствии с тонкостью и сложностью собственной душевной организации. В этом пейзаже, отражается вся палитра твоих собственных высот, – мир твоей души, с его горами, водопадами, и озёрами, где ты купаешь своё воображение, и наслаждаешься музыкой своего внутреннего оркестра, своей собственной душевной гармонией, сливающейся со всем окружающим миром, в божественную симфонию, приводящую в экстаз твой дух, и утверждающую, и убеждающую, в непоколебимой истинности всего твоего мировоззрения, и в настоящей действительности твоего бытия.
С этими мыслями в голове, Висталь не заметил, как оказался возле здания, в котором располагалось одно из высших учебных заведений. Он решил, что обязательно навестит в этом городе, одного из Величайших учёных настоящего времени. Который, как все Великие учёные, был не заметен в жужжащих научных кругах света, жил скромно, без всякого пафоса. Он не стремился к регалиям, и потому редко получал их. Все его стремления были направлены не к внешнему признанию, лишь косвенно подтверждающего его правоту, но к признанию в его собственных умозаключениях, в которых он находил всю полноту подтверждений, для своих твёрдых и непоколебимых убеждений.