Вдруг невообразимый шум толпы прорезал крик:
– Помогите, помогите же! Убивают!
Крик растворился под высокими сводами перрона. Кто-то кричал совсем рядом, но никто даже не обернулся. Не до того, каждый за себя. Отчаянный крик раздался снова, и, к огромному удивлению студентов, уже на грузинском:
– Помогите! Хоть кто-нибудь! Помогите!
Иосава и Зервас одновременно развернулись и, не сговариваясь, работая локтями, стали проталкиваться на крик.
Удивительно, просыпаться и не вставать, еще понежиться, потянуться, позевать, а если хочется, то и опять заснуть. Часы за стеной у капитана Ларина пробили один раз. Николай Васадзе точно знал – половина седьмого. В казарме в это время все вскакивали и как угорелые мчались приводить себя в порядок, чтобы через двадцать минут стоять готовыми к утренней молитве, потом физические упражнения, завтрак, а уж затем начинались каждодневные занятия и подготовка к воинской службе в звании подпоручика. Васадзе запрокинул голову к окну. Нет, неба из окна не видно. Ровно год назад их курс вывезли в летний лагерь, в Серебряный бор на Ходынке, где они расположились недалеко от летного поля Московского общества воздухоплавания. Тогда впервые он увидел, как, весело подпрыгивая, уносились ввысь крылатые машины. И пока они на земле, в пыли разбегались, строились в роты и отрабатывали полевые упражнения, эти вертлявые создания парили над Путевым дворцом, падали и опять взмывали в голубую бесконечность. Как эта несуразная конструкция, больше похожая на стрекозу, чем на птицу, может так парить? И что из нее видно? Это ведь не тоже, что подняться на гору и посмотреть вниз, или даже стоять на краю пропасти и заглядывать в бездну. Все равно под ногами земля – твердо и надежно. А там снизу, сверху, кругом— пустота, ничего нет. Это как прыгнуть с обрыва в воду и не долететь, так и висеть бесконечно. А воздух там какой? Такой же голубой, как снизу? А ветер – он как ураган? Вон как развеваются шарфы пилотов. Устоять было невозможно, небо и аэропланы покорили его. Конечно, он видел эти чудесные создания и раньше, но так близко, стоящие в ряд, отдыхающие машины и тут же летающие ввыси их собратья – так близко никогда. Вот тогда он и решил, что будет не пехотным офицером, а авиатором.
В первый же свободный день, когда после воскресной службы юнкерам дали увольнительные, Васадзе отправился на Ходынку. Императорское московское общество воздухоплавания располагалось в одноэтажном здании с мансардой. Императора уже не было, но общество еще называлось по-прежнему. Видимо, из-за воскресного дня там было пусто. Только на входе за столом сидел дежурный, молодой мужчина лет тридцати, с повязкой на левом глазу, усы, как у кавалериста, загнуты кверху, в руках журнал «Техника воздухоплавания». Так как в форму он одет не был, Васадзе не смог определить, кто перед ним, но посчитал, что это все-таки должностное лицо, а потому доложил о цели своего прибытия по полной форме. Дежурный откинулся на спинку стула, улыбнулся, кинул журнал на стол.