Эдуард поежился, накинул на голову капюшон осенней куртки, одетой поверх его учебной рясы, и посмотрел на название улицы на углу дома, мимо которого проходил.
«Еще три дома», – подумал он, и поднял воротник.
Этот район был для него малознакомым. Глядя на высокие девятиэтажные дома, семинарист подумал:
«Интересно, как я смогу ее найти, если Господь не назвал мне номера квартиры?»
В этот момент он зашел за дом с номером «4» и в изумлении замер. Перед ним красовалось яркой неоновой вывеской и разноцветными витражами окон здание бара с противным названием «Фраерок».
Хлоп! Двери бара резко распахнулись, и за его порог вывалилась группа разнузданных подвыпивших молодых людей, шумно разговаривающих и с сигаретами в зубах. Представительницы женского пола были очень ярко накрашены. Все они были одеты в вызывающе короткие мини-юбки и капроновые колготки. Как выглядели парни, Эдик не успел обратить внимания, поскольку один из них в ярко-красной рубашке с золотой каемкой вдоль рукавов вдруг очень дерзко притянул к себе одну из молодых женщин, испуганно, но кокетливо взвизгнувшую. Он без стеснения схватил ее за грудь и в тот же миг заметил семинариста, ошеломленно наблюдающего эту сцену.
– Ну, чё уставился, поп? – нагло спросил он, насмешливо меряя семинариста своими маленькими колючими глазками. Может, хочешь попробовать на ощупь грудинку-то?
Теперь все глаза были направлены на растерянного молодого парня в семинаристской рясе и осенней куртке поверх нее, а его самого охватил страх.
– А, ну да, я же забыл. Вам же, попам, нельзя, – с сарказмом произнес парень, и все громко рассмеялись.
Эдик не нашелся, что ответить, и тогда парень насмешливо сказал:
– Вали-ка ты лучше отсюда, папаша. Иди, замаливай наши грехи. Мне кажется, здесь тебе не место.
Семинарист молча, отвел глаза, опустил голову и побрел прочь, слыша вслед взрывы хохота и злые шуточки в свой адрес.
***
Солнце уже взошло и вовсю горело отражением огненных всполохов на золотых куполах семинарского храма, когда Эдуард, зайдя в молитвенную комнату, устало преклонил колени и попробовал возобновить свой диалог с Господом. Иногда ему хватало нескольких минут, чтобы сосредоточиться и начать слышать голос Духа, а иногда пролетали часы, а Господь, казалось, просто молчит и не хочет говорить.