Лицо Теодоры передёрнуло болезненной гримасой.
– Наши родители настолько увлеклись поиском подходящей для меня партии, что, похоже, перехитрили самих себя.
– Надо принимать более активное участие в своей собственной судьбе, Теодора.
Теодора отплыла на противоположный край купели, вылезла на её край и зло взглянула на сестру.
– Вам хорошо известно, Мароция, что после смерти Грациана наша мать пыталась устроить мою судьбу при аргосском дворе и вела переговоры с молодыми князьями германских земель.
– Из этого ничего не вышло. Вы были неинтересны им, сестра.
– Мою руку просили комит Александр и барон Кресченций, причём последний аж трижды.
– Их предложения наша мать отвергла. Почему?
– Потому что, по её мнению, я заслуживала лучшей участи.
– В этом я с ней согласна.
– А я нет. Кресченций оказал нам немалые услуги, он деятелен и храбр.
– И потому он будет надёжным и уважаемым вассалом у сильного господина, но самим господином ему быть не суждено.
Теодора в ответ только вздохнула. Мароция умышленно давила на самые больные места.
– А что теперь, сестра?
– А теперь мне уже тридцать, и для перспективного брака я опоздала лет на десять, а то и больше.
– А вам не кажется, сестра, что наша мать умышленно препятствует вашему замужеству?
– Почему вы так решили, Мароция? Какой в этом смысл?
– Я высказываю вам мысли, появившиеся в моей голове не вчера. Возможности перспективных браков в течение всего этого времени у вас возникали постоянно. Уверена, что ваш брак с любым из беневентских князей, будь то Атенульф или Ландульф, был бы обоюдно интересен и выгоден. Смогла же матушка выдать замуж незаконнорождённую дочь нашего бедного брата Теофило. И как удачно! Её муж теперь герцог Неаполя1.
– Но какой смысл нашей матери оставлять меня в девицах?
– За всем этим опять-таки может стоять папа. Он боится, что ваш брак с сильным правителем на Апеннинах приведёт к возникновению мощного союза против него и коронованного им Гуго. Ведь мы не только сёстры, но и самые близкие и верные друзья, не так ли?
Этого хватило, чтобы Теодора вновь вернулась к Мароции и обняла её ноги.
– Ты знаешь, я никогда не задумывалась об этом, но ты так убедительна, твои доводы так логичны. Неужели это так?
– Да, и наша мать здесь вновь выступает послушной игрушкой в руках своего любовника. Согласиться на твой брак с низкородным вассалом ей не позволяет кровь, а перспективный марьяж пугает её любовника. В итоге ты довольствуешься ласками простого дорифора, а за душой у тебя только то, что оставил тебе наш отец, упокой, Господи, его душу!