Рывком раздвигаю дверцы и чуть не роняю челюсть. Девчонка стоит, вытянув руки по швам, совершенно голая, в углу темной мокрой кучей лежит ее одежда, только сверху белеют скомканные трусики. Когда успела-то?!
В идеале бы закрыть ее снова и приготовить полотенце, но я отчего-то залип. Я уже видел ее голой там, через камеру. Но черно-белое изображение – одно, а живое, распаренное и поблескивающее от воды, сладко пахнущее ванилью молодое тело – другое.
Я вижу ее во всех подробностях, хотя не собирался разглядывать. Вижу родинки под левой ключицей, острые грудки идеальной конической формы. Они торчат так, словно на них не действуют законы гравитации. С нежными, как будто молочными сосками. И бордовыми следами пальцев…
Меня будто бьет током, и я мгновенно все понимаю. Этот пацан своими клешнями еще полчаса назад мацал ее, а она терпела. И если бы я не успел… Господи, да девочка просто в шоке! И плакала потому, что у нее был запоздалый отходняк… И почему люди должны сдавать экзамен на права, чтобы садиться за руль, но не считают нужным разобраться, прежде чем прикасаться к девушке?
– На, – протягиваю ей полотенце, и она машинально заворачивается в него.
Поднимает на меня большие голубые глаза и снова всхлипывает.
– Руслан Сергеевич, простите меня…
Вот только не начинай опять!
– Все-все, забыли, – я пытаюсь не обращать внимания на тонкий запах свежевымытого тела, прогоняю картинку острых розовых грудок. – Пойдем. Поищу тебе что-то из Ксюшиных старых вещей…
Она послушно плетется за мной. Кажется, адекватность к ней вернулась.
– Слушай, – я вытаскиваю из гардеробной пластиковый контейнер с наклейками-сердечками и возвращаюсь в спальню. – Это не мое дело… Но я бы на твоем месте получше выбирал бойфренда. И запомни раз и навсегда: если ты не хочешь, ты не обязана заниматься сексом. Это должно быть обоюдное удовольствие.
– Какая разница… – она обреченно отворачивается к окну.
– Нет, это важно. Я тебе – никто, но ты обязана это услышать. Вот так, как делал твой мальчишка… Ну, так не должно быть, ясно? Он просто криворукий и зеленый. Ему еще учиться и учиться.
– Откуда вам знать, как он делал?
Я прикусываю язык, но тут же правдивый ответ сам приходит в голову.
– У тебя же синяки, – я пожимаю плечами. – И если бы он все делал правильно, ты бы сейчас не плакала.