В Ленинграде по оформленным папой документам нас посадили в товарный эшелон, отправлявшийся в Москву. В нашей теплушке были установлены настоящие нары, постелены матрасы, набитые соломой, а все проходы были густо завалены чемоданами и мешками попутчиков. Мою маму, наверное, как жену офицера или мать двух малышей, в нашем «вагоне» избрали старостой.
В течение нескольких суток, пока состав с бесконечными остановками продвигался к столице нашей Родины, мама, выполняя приказы начальника поезда, строго следила за всеми, кто на остановках выбегал за кипятком или водой или отлучался в лесок по нужде. Находясь в доставшейся маме высокой общественной должности, на какой-то станции она отказала назойливому мужику в его просьбе взять его в наш «литерный» вагон. Более того, она пошла и пожаловалась на мужика начальнику поезда. Как ни странно, но просителя арестовали. А через непродолжительное время сообщили, что арестовали шпиона! В награду за бдительность и разоблачение шпиона маму и нас с сестрой в Ярославле пересадили в комфортабельный скорый поезд, и уже через несколько часов мы благополучно оказались у себя дома на 5-й Тверской-Ямской, в доме 30, в квартире 120.
В первые дни в Москве мы окунулись в напряженные будни ожидания вестей от отца, почти каждодневных бомбежек и получения документов на эвакуацию в Новосибирск, куда переезжал трест, где мама работала до отъезда в Эстонию. Ожидая вызова за документами в Сибирь, мы всей своей маленькой семьей, к которой присоединилась мамина младшая сестра тетя Нина, остававшаяся на работе в Москве, перебрались в подмосковную тогда Лосинку.
Считалось, что на даче наших дальневосточных друзей Гавриловых спокойнее, чем в столице. У Марии Лукиничны, ее сестры Нины Лукиничны, главы семейства Александра Сергеевича и их дочерей Ирины и Светланы в один момент прибавилось сразу четверо постояльцев. На широкой улице перед дачей вместе с соседями, следуя каждодневным рекомендациям, передаваемым по радио, все вместе вырыли довольно длинный и глубокий окоп. Этот окоп накрыли досками, присыпали сверху землей и считалось, что мы оборудовали дворовое бомбоубежище.
В это «бомбоубежище» в первый же вечер после его создания и объявления об очередном авианалете на Москву забрались все соседи. Люди пришли со своими детьми и стариками, некоторые принесли с собой чемоданы. А один из соседей буквально приволок за собой любимую козу. Коза громко блеяла, но многие, и мы всей своей командой тоже, не выдержали, когда коза, успокоившись, начала … портить воздух!