– Фоллоу ми!
И повел их по длинному коридору, забитому швабрами и вёдрами.
Чуланом оказалась большая комната, заставленная стеллажами.
Амбцибовицкий указал на самый дальний угол:
– Сюда. Это ведь закрытые гранты?
– Конечно, Арнольд Альфредыч. Давайте, я формы заполню, – сказала Ася.
Амбцибовицкий величественно кивнул, сунул ей пачку формуляров и удалился в свой клоповник.
Олег перетаскал в угол коробки и принялся гулять вдоль книжных завалов, с любопытством читая названия. «Пассморы Канты философиялыкчи барымтач». «Аэродинамикасындаб XVI флориндай шырмау Буркутстан», это про первых воздухоплавателей что ли? «Буркутстан бербе культурологияжок». В 20, между прочим, томах. «Гендерлих па мамандай Канада-Пакистан-Гайана-Буркутстан». Ноу коммент, как сказал бы Амбцибовицкий. «Мониторинг уюлду шарикоподшипникадызаводы эш хладокомбинат». Записать бы…
– Ася, а почему эти книжки здесь валяются? – спросил он, перебирая пыльные тома с дорогим теснением и отличными цветными вклейками. – Может, лучше их в библиотеки отдать?
– Что можно, уже распихали, – Ася подошла поближе, грызя ручку. – Я сама, пока волонтёрила, знаете, сколько развезла? И в другие города мы рассылали, правда, некоторые посылки вернулись.
– А почему не берут-то?
– А зачем им? Кому надо – про философию Пассмера и Канта на русском или на английском найдут, тем более что больше половины слов в этих книгах все равно не буркутские. В смысле, термины. Да вся эта рухлядь давно устарела. Второй год спецкомиссия буркутский язык чистит. Термины и заимствования на буркутский переводят. Как переведут – опять все это переиздадут, наверно.
– Опрично… – вздохнул Олег.
Глава 6. ЖЖ. Записки записного краеведа. 21 декабря
«…Когда я подошёл к ресепшен, то услышал обрывок разговора портье с напыщенным американцем лет шестидесяти в норковой шубе и нелепой ковбойской шляпе. На моих глазах портье вручил ему ключ от нумера четыре.
Отогнав ненужные мысли о пресловутом нумере, я решил прогуляться по Зоркому.
…Только что вернулся с прогулки. Городские пейзажи навевают грусть и недоумение. Я почти не узнаю улиц. Удивили небоскрёбы, выстроенные на месте памятных мне, еще дореволюционных, зданий. Помнится, в прежние времена в городе запрещено было строить дома выше пяти этажей (кроме гостиницы «Буркутия» с её недоступным простым советским людям фешенебельным рестораном «Галактика» на последнем, тридцать пятом этаже, да ещё бездарного комплекса зданий на Площади согласия, преступно перекрывшего вентиляционные потоки воздуха с гор и обрёкшего несчастных горожан на духоту и смог).