Логрен презирал алчность. Он никогда не понимал, почему политики и бизнесмены канувшей в небытие цивилизации так извращенно желали денег, которые невозможно было потратить и за две жизни. Они могли пустить излишки своих богатств на благие цели, но необъяснимая жадность и безразличие ко всему, что не могло принести прибыль, в конечном счете и подвели мир к порогу чудовищной ядерной катастрофе.
Но было то, что Превосходительство, Его Святейшество Ордена храмовников, достойнейший из достойнейших не мог контролировать. Эта тяга поглощала его целиком, лишала страха перед преследованием за ересь и порой не позволяла здраво мыслить. Логрен алчно, ревностно и страстно собирал знания. За свою жизнь он сжег немало книг, но в них не было абсолютно никакого смысла, ценности или значимости для человека. Они были источником зла и невежества, слухов и заблуждений. Видя, как такие жалкие труды чернеют в пламени костра, Превосходительство не испытывал и толики жалости. Однако были и другие произведения, вызывающие восхищение и трепет в его сердце. Великие книги. Гениальные книги. Запрещенные книги…
Пока Лиллит была жива, эту слабость Логрен держал в строжайшей тайне и не мог себе позволить сохранить хоть что-то из того, что отправлялось в огонь. Но затем, когда его власть стала единоличной, он, со страстью скопидома, набивал свои покои всем, что представляло для него наивысший интерес. В этом бумажном беспорядке Превосходительство видел четкую систему, источник неиссякаемой истины и ключ к великим и загадочным тайнам. Если бы только он мог объяснить остальным, что Истинный Путь и его книги не исключают друг друга, но увы – это было невозможно. Логрен прекрасно понимал это противоречие в своей жизни – властитель Обители и хранитель выплеснутой на пожелтевшие страницы ереси.
Последние годы, однако, Его Святейшество преследовало вовсе не литературное любопытство. Он искал хоть что-то, что сможет решить его проблему. Что-нибудь, что ответит на вопрос, как изничтожить или обратить вспять этот генетический изъян. Но впервые в жизни ничего не находил. Эти ровно скрепленные изящными переплетами страницы казались совершенно бесполезными. Ни слова, ни предложения, ни строки с нужным наполнением. Ничего… Каждый день он брал книгу, не находил того, что было нужно, и с гневом бросал ее в огонь. И с каждым днем Его Святейшество все чаще испытывал отвращение к самому себе.