– Женат, ваше сиятельство.
– На хорошенькой?
– Нет-с, не очень счастлив партией.
– А на ком он женат? – спросил граф.
– На… на… дай бог память, она не здешняя, на… на… на немке какой-то, на Кронштейн.
– На дочери генерала Кронштейна? – спросил стремительно граф.
– Именно, ваше сиятельство, должно быть, что генерала Кронштейна.
– Анета Кронштейн! – говорил граф, как бы припоминая. Глаза его заблистали. – Помню, – продолжал он, – стройная блондинка, хорошенькая, даже очень хорошенькая. А что, Иван, нравится тебе она?
– Кто, ваше сиятельство?
– Ну, жена этого Задора, что ли?
– Задор-Мановского? Худа очень, ваше сиятельство.
– Да ты знаток, Иван, в женской красоте? – спросил граф.
– Ха-ха-ха, ваше сиятельство! Как вам сказать, конечно-с, больших красавиц не случалось видать.
– А разве ты не видал Анеты Кронштейн?
– То есть Задор-Мановской-с, ваше сиятельство? Как-же-с, сколько раз обедывал, ночевал у них.
– Как же ты говоришь, что не видал красавиц? Вот тебе красавица!
– Красавица, ваше сиятельство? – спросил удивленный Иван Александрыч.
– Трудное, брат, дело понимать женскую красоту; ни ты, да и многие, не понимают ее.
– Конечно, ваше сиятельство, мы люди необразованные.
– Тут не образование, мой милый, а собственное, внутреннее чутье, – возразил граф. – Видал ли ты, – продолжал он, прищуриваясь, – этих женщин с тонкой нежной кожей, подернутой легким розовым отливом, и у которых до того доведена округлость частей, что каждый член почти незаметно переходит в другой?
Иван Александрыч слушал, покраснев и потупившись.
– А замечал ли ты, – продолжал Сапега одушевляясь, – у них эти маленькие уши, сквозь которые как будто бы просвечивает, или эти длинные и как бы без костей пальцы? – Сапега остановился.
Иван Александрыч решительно не знал, что ему отвечать.
– Или эта эластичность тела, – продолжал граф, как бы более сам с собою. – Это не опухлость и не надутость жира; напротив: это полнота мускулов! И, наконец, это влияние свежей, благоухающей женской теплоты? Что, Иван, темна вода во облацех? – заключил Сапега, обратившись к Ивану Александрычу.
– Вы, ваше сиятельство, так говорите, что… – начал было тот.
– Что – что?
– Ничего, ваше сиятельство, я говорю, что вы уж очень хорошо говорите.
– Словами не передашь всех тонкостей! – произнес граф, вздохнув, и замолчал.