– Вот, если осмелюсь доложить, – начал Иван Александрыч, ободренный вниманием дяди, – здесь есть еще красавица.
– Красавица?
– Да, ваше сиятельство, прелесть женщина, только ух какая!
– Какая же?
– Кокетка, ваше сиятельство, ужасная.
– Девушка?
– Вдова, ваше сиятельство.
– Вдова? – произнес граф. – Чем же она красавица?
– Да уж, этак, женщина высокая, белая-с, – начал Иван Александрыч, – глаза карие… нет, позвольте… голубые, зубы тоже белые.
– Купчиха!.. Мерзость какая-нибудь, должно быть! Расскажи лучше, нет ли других? – перебил Сапега.
– Других, ваше сиятельство, лучше этой нет.
– Дрянь же, брат, видно, у вас женщины.
– Известное дело, ваше сиятельство, не в Петербурге!
– Нынче и в Петербурге ничего нет порядочного, – возразил граф, – или толстая, или больная!
– Последние, видно, времена приходят, ваше сиятельство. Народ уж заметно очень мельчает.
– Послушай, Иван, – перебил Сапега, – отчего это у меня не был этот Мановский?
– Болен, должно быть, ваше сиятельство.
– Кто он такой?
– Помещик-с.
– Как бы заставить его приехать ко мне?
– Заставить, ваше сиятельство? Заставить-то трудно: очень упрям…
– Упрям? – сказал граф, подумав. – Стало быть, он не был у меня не потому, что болен, а потому, что не хочет.
Иван Александрыч, пойманный во лжи, побледнел.
– Богат он? – прибавил граф.
– Богат, ваше сиятельство, триста душ да денег куча! Вряд ли не будет на следующую баллотировку губернским.
– Чин его?
– Полковник-с.
– Завтра я поеду к нему, – сказал граф, вставая.
– К Задор-Мановскому, ваше сиятельство? – спросил Иван Александрыч, как бы не веря ушам своим.
– Да, – отвечал отрывисто граф, – ты теперь ступай в их усадьбу и как можно аккуратней узнай: будут ли дома муж и жена? Теперь прощай, я спать хочу!
Граф лег на диван и повернулся к стене, Иван Александрыч на цыпочках вышел из кабинета.
– Иван! – крикнул граф.
Племянник снова появился в дверях.
– Вели к восьми часам приготовить мне карету: я еду к предводителю, а сам сегодня же исполни, что я говорил.
– Будьте покойны, ваше сиятельство, – отвечал Иван Александрыч и вышел.
– Приготовить карету его сиятельству к восьми часам, – сказал он, проходя важно по официантской.
Несколько слуг посмотрели ему вслед с усмешкой.
– Вишь, какой командир! – сказал один из них.
– Видно, граф дал синенькую на бедность, так и куражится, чучело гороховое! – подхватил другой.