отважным. Его знал весь лес. Однажды, в лютую метель, дедушка взлетел ввысь,
вьюга его подхватила и унесла далеко-далеко. Больше дедушку никто не видел.
Перья Сабы промерзли до такой степени, что стали напоминать торчащие
иголки ежа. Щегол всё дальше и дальше отдалялся от дома.
«Наверное, мне сегодня влетит от папы!» – Саба вздрогнул. Ещё никогда ма-
ленький щегол не улетал так далеко от дома.
Чтобы весело было идти на лыжах, Саба стал придумывать стишок:
– Утром Саба потянулся,
Звонкой трелью разминулся…
Как вдруг… кубарем покатился с горы, да так лихо, как будто кто-то под-
ставил подножку. «Честное птичье слово, кто-то подставил подножку. Я бы ни-
когда не упал, как девчонка, меня папа учил быть сильным, ловким и быстрым
птенцом!» – Саба не успел подумать до конца эту мысль, как ещё быстрее пока-
тился, словно шарик, с горы и было уже не до мыслей, возникающих в голове. Саба
постепенно становился снеговиком, превращаясь в большой снежный ком, как вдруг
бааах…! Бух!
Ком разлетелся, и Саба оказался перед монументальной статуей в виде Во-
роны.
«Ох, ну и привидится же такое», – успокаивая себя, подумал Саба. – «Птички
в моей голове что-то разлетались в разные стороны». В глазах двоилось. Щегол не
успел прийти в себя, как ворона вдруг ожила и сказала пронзительным, смеющим-
ся голосом:
– Ну, приветули… мм… Хахатули!
Сабе стало так страшно, что он сжался в твердеющий комок, напоминаю-
щий апельсиновую корку, жалобно съежился, как одуванчик, с которого только что
сдули белый пушистый шарик и остался один голый ствол.
Щегленок так заморгал своими черными глазками, как будто ещё не по-
нял, что произошло. Но внутри себя он уже готовился к действиям, как учила его
мама. Мама говорила: «Если тебя напугает другая птица, нужно представить
или увидеть у этой птицы что-то такое, от чего должно стать смешно». Разгля-
дывая ворону более внимательно, Саба увидел на ее клюве свисающую сосульку. Ему
вдруг захотелось оторвать и лизнуть её. От этого Сабе стало весело, и он громко
засмеялся, да так красиво, что на этот смех слетелось много других птиц.
Конечно, после такого веселья можно и расслабиться. Но теперь вороне уже
было не до веселья. Ворона хотела с глазу на глаз, в одиночестве, поговорить с
этим вкусным пушистым комочком, а может, и съесть его. А тут слетелись – и