Повернув голову, Кыся с усилием вернул на место закосевшие было глазки и прошамкал сквозь кровь и крошево из зубов:
– Шмотри, как упал. – И почему-то хихикнул. – В шмятку, блин.
Шмеля устало опустился на первый попавшийся валун.
– Не привыкли вы, ваше сиятельство, к путям-дорожкам! – едко сказал он. – Вот ноженьки-то и подводят! А моя житуха – один сплошной этап!
– В шмышле?
– Бродяга я, паря! Я от таких, как ты, бегал по всему Западловью!
– Прям по вшему?! – не поверил Кыся.
– Да век воли не видать!
– Как интерешно!.. – с завистью вздохнул Затюканский. – А я вот только жа штолами жопу просижывал – всё рапорты, доношы…
– Скукота, ёлы-палы, – посочувствовал Шмеля.
– И не говори, – скулящее выдохнул Кыся.
– Рожу вытри, – без перехода посоветовал бывший уголовник.
– Ашь? – не понял Кыся.
– Я говорю, рожу вытри. Оглох, чё ли?
Затюканский потрогал рожу и поморщился.
– Чего ш личом-то?
Шмеля подозрительно присмотрелся к собеседнику.
– А ты не помнишь?
– Чего не помню?
– Как ты мордой об камень хряпнулся! – не выдержал Дырнявкин. – В кровь!
– Кровь? Где кровь? – И тут, бросив взгляд на руки, Кыся заверещал, как баба: – И-и-и-и!!! Кровь!!! А-а-а, мама!!! – Взмахнув окровавленными ладошками, он шмякнулся в обморок – чувствительный и изнеженный мозг не выдержал потрясения и поспешил отключиться.
– Кажись, про кровь я это зря, – зевнул Шмеля. Характеристика, данная Кысе министром Гексом, оправдывалась, и нефиг тут удивляться.
«Как же его угораздило родиться на свет таким неженкой? – попинывая Кысю, думал Шмеля. – Гляди-ка, ещё и описался!»
Чувствительные тычки заставили-таки дерзкого агента прийти в себя. Бешено вращая глазами, Кыся сел. Правда, он снова чуть не потерял сознание, стоило ему узреть собственную кровь, однако Шмеля крайне нехорошо зыркнул на него, от чего Кыся прекратил ничтожные попытки отрубиться. Поначалу Дырнявкин подумывал подбодрить его словами об Империи, но слушать ахинею больного на голову спутника он хотел бы меньше всего, а потому лишь сказал:
– Вставай, умывай личико, а я пока сгоношу чего-нибудь пожрать… Да, и штаны просуши!
Сказано-сделано. Пока Затюканский хлюпался и приводил в порядок мордочку, Шмеля ловкими воровскими пальчиками перетряс его пожитки, так как своей еды у бывшего урки не было. «Чего-нибудь пожрать», как показало вскрытие вещмешка, состояло из заплесневелого сыра, чёрствого хлеба, прокисшего чая и не менее аппетитного репчатого лука. Лет пять назад Шмеля сблевал бы от одного вида этих продуктов, но теперь, после тюремной диеты, он набросился на снедь, некультурно чавкая и не успевая как следует прожевать пищу. Впрочем, и Кыся отнюдь не был настроен на разносолы и тоже стал уплетать ту гадость, которую он до этого целый месяц таскал в сидоре.