* * *
Все эти слова и всё видение пересказал мне Фотий в «Подстреленной гусыне» за свежим чешским пивом. После свиной рульки с тушёной капусткой он вдруг заговорил об одиночестве.
– Пойми, жизнь – это хаотическая груда разъединённых, ничем не связанных обломков. Душа человека разбита на куски… Да…
Зальчик, наполненный телами, запахами, сигаретным дымом и пересоленная жареная колбаска заставили меня жёлчно пролиться:
– О чём ты, когда ради тебя создан весь мир! А свитер завтра будет всем этим вонять.
Я отпил глоток, чтобы загасить лють:
– Видишь ли, голубчик, некие мудрецы изрекли когда-то, что мир был сотворён ради Авраѓама. Ради одного человека, который стал другом Творца. И вот что мне видится. После смерти предстал Авраѓам перед Г-сподом, и Г-сподь, беседуя с ним, кается другу, полагая его за судью. Какой замечательный, нравственно всемогущий Г-сподь! Который заповедал плодиться и размножаться. А это значит, что Он бесконечно творит себе возможного Судию! Вот к чему стремиться должен каждый живущий: стать другом Всевышнего и, по пришествии времени, представ перед Г-сподом, быть готовым не сгореть со стыда, когда Он опустится перед другом на колени…
* * *
Практическая психология – это очень просто. Самое сложное – сделать её простой. Таким начало романа быть не может. Или может, но мне не нравится. Стёр и под заглавием «Как стать другом Г-спода» напечатал…
Каждый момент жизни может быть тем, ради которого ты послан на землю. Какой именно, знает только Пославший. Невозможно почувствовать или узнать каким-либо способом, для чего ты здесь. Это не связано с призванием, выполняемой работой, должностью, наградами, преступлениями…
И только в конце этого периода жизни души в собственном теле после перехода в иной мир тебе объяснят, в чём был смысл твоего краткого путешествия. Если спросишь.
* * *
Возле стены ему завязали глаза по его просьбе: он хотел остаться наедине с мыслями. И оставили там для расстрела. Он стоял, вдыхая освежающий морозный воздух. Ожидал залпа, чувствуя, как раздвигаются и жадно шевелятся ноздри. У него был отличный слух, и он слышал, как поскрипывают ботинки солдат расстрельной команды. И слышал их мысли: скорее бы в тёплую казарму. И ещё там было покашливание офицера, и где-то недалеко каркала ворона.
Жизнь, радостная и пробуждающая, наполняла всё его молодое тело. Он чуть отступил, на полшага, не больше, и дотронулся пальцами до шероховатой стены. Кирпич с отколотым верхним уголком. Приставил большой палец и сильно прижал основание ногтя к острому краешку. Какое наслаждение от боли, что катится вверх по руке! Прямо к сердцу. А оно, здоровое, чувствительное, качает кровь, и она течёт, течёт. И тепло в коленях и в животе.